— С трудом верится, — сказал он, изучая внимательным взглядом мой идеальный маникюр.
— Можете не сомневаться. Я лично был на стройплощадке в тот момент, — послышалось от двери.
Все разом обернулись. Владимир Иванович стремительным шагом направился к торцу большого овального стола для совещаний и продолжил проведение планерки уже самолично. Я все это время искоса поглядывала на него, гадая — помнит ли он вечер пятницы или нет.
Когда разбор полетов был закончен и все сотрудники стали покидать зал совещаний, возбужденные и озадаченные заданиями, я сгребла в кучу ворох бумаг и пошла со всеми, чтобы через мгновение замереть от приказа:
— А вас Мария Викторовна я попрошу остаться.
Черт! Черт! Черт!
С трудом сохраняя невозмутимый вид, занимаю прежнее место и, раскрыв ежедневник, с дельным видом смотрю на начальника. Он смотрит в ответ и взгляд его тяжел, как никогда. Губы сурово поджаты, голубые глаза недовольно прищурены.
— Вы сегодня прекрасно выглядите, Мария Викторовна, — говорит он таким тоном, будто в следующую минуту убить собрался.
— Спасибо, — сухо отвечаю я.
— Вы сделали презентацию?
— Сделала.
— Тогда собирайтесь. Вместе поедем.
Невысказанный вопрос застыл на губах вместе с возмущенным восклицанием, так и не вырвавшись сквозь стиснутые зубы. Тихонько переведя дух, отвожу взгляд и говорю:
— У меня очень много работы. Возьмите с собой Веру Ивановну.
— У нее сегодня встреча с генподрядчиками.
Интересно. Это он только что придумал?
— Хорошо, — равнодушно пожимаю плечами я, — Буду готова через пятнадцать минут.
Он сдержанно кивает головой, давая понять, что можно идти и я на негнущихся ногах, ползу в свой кабинет. Там устало опускаюсь в кресло, и взгляд невольно падает на часы. А ведь еще только десять утра. Он же до вечера всю кровь мою попьет.
Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, которое маячило где-то на отметке «ниже плинтуса», достала припасенную коробку конфет на особый случай. Случай этот как раз наступил. Без допинга я просто окочурюсь.
Не успела отправить в рот первую конфетку, в кабинет вломилась Вера Ивановна.
— Нагоняй заедаешь?
— Угу, заедаю, — не моргнув глазом, соврала я.
— Чего это он такой злой?
— А я откуда знаю, — демонстративно пожала плечами,— Может, несварение от Людочкиного кофе.
— Ну да, ну да, — хитро поддакнула женщина, оставшись при своем мнении.