— Что? — удивилась Кария, видимо не до конца понимая, что кричит ей Ева.
— Молю вас! Дайте мне письмо… И не говорите принцу, что оно пришло мне! Это… вопрос жизни и смерти…
Во взгляде Карии появилось подозрение, а одновременно — жалость.
— Хорошо, Ева, — сказала она и успокаивающе-мягко улыбнулась. — Давай присядем, и ты объяснишь мне, — продолжила она, обращаясь к Еве ласковым голосом, как к больному ребенку. — Вот, возьми письмо… И я ничего не скажу принцу, если ты объяснишь мне в чем дело. Если ничего опасного — я не вижу повода докладывать его высочеству. Только не вздумай солгать…
— Хорошо, — Ева схватила письмо.
На самом деле ей хотелось сжечь его, уничтожить сразу. Не прикасаться к нему. Но еще хуже, если его прочитает Кариа или, не дай Бог, принц…
Руки тряслись, Ева задыхалась. Но она понимала, что сейчас как раз нужно лгать. Лгать, как никогда в жизни. Очень реалистично — так, чтобы Кариа поверила, даже, если ложь изменит ее мнение о Еве в худшую сторону.
Пусть верит в грязную ложь, а не в жестокую опасную правду.
Мысли вихрями метались у Евы к голове. Да, вот так… Пожалуй, она уже научилась обманывать ловко, с яркими деталями.
— Матресса Кариа, — начала она. — Понимаете, я… солгала принцу. Я сказала, что мои родители умерла. И вам солгала, простите!. Это неправда. Я просто… просто очень стыжусь правды. На самом деле мой отец — член одной банды воров и мошенников. Собственно говоря, мне пришлось стать нищей, потому что я не хотела идти по стопам отца. Сейчас он на каторге, сидит в тюрьме… А может, уже и умер там — когда я последний раз его видела, он уже очень сильно кашлял. Но он просил своих дружков «пасти» меня, следить, что со мной происходит. Чтобы, если у меня появляются деньги, отдавать им, а часть посылать ему на каторгу… Так делают родственники заключенных, вы, должно быть, знаете! Видимо, эти дружки следили за мной, увидели, что случилось и вот…
— Думаешь, они будут шантажировать тебя? Будут тянуть из тебя деньги? Те, которые даст тебе принц?
— Я не знаю, матресса Кариа! Наверняка, в письме говорится, что «если вытянула счастливый билет, то нужно делиться…».
Ева демонстративно открыла письмо. Развернула. Она не смотрела текст, лишь сделала вид, что пробежала его глазами. Потому что знала — может выдать себя, если увидит, что же там на самом деле написано.