Виктор поспешил
отвернуться. Дилемма неожиданно разрешилась, и он быстро опустился
к бомжу. Тихий и спокойный, он больше не был пугающим зверем. Нет,
типичный больной на стадии клинической смерти. Поэтому Виктор чуть
успокоился и почувствовал уверенность. Что делать, он знал.
Рывком освободил
шею бомжа от шарфа. Пальцы скользнули к знакомой точке – пульса не
было. Следующим резким движением распахнул пальто на груди и,
навалившись телом, приступил к непрямому массажу сердца.
А ведь в это время
такие же дедушки да бабушки у его кабинета в клинике, наверняка,
уже скандалят и негодуют. Врач опаздывает! А у них же
запись!
Двадцать восемь,
двадцать девять, тридцать. Рука на шею – сонная молчит. Одним
концом шарфа Виктор наскоро вытер рот старика, очистив от пены и
крови, другой накинул поверх и, зажав его нос, выдохнул с силой в
безжизненные легкие. Раз и два. Затем снова вернулся к массажу.
Послышалась сирена.
Наконец-то кто-то вспомнил, что такое телефон. Двадцать восемь,
двадцать девять, тридцать. Сирена выла совсем рядом. Пульсация на
шее не ощущалась и в этот раз. Склонившись ко рту старика, Виктор
краем глаза уже видел мерцание проблесковых огней. Раз выдох, два
выдох. Прижался ближе, подставив ухо к раскрытому рту. Дышит – не
дышит? В следующий миг кто-то мощно пнул его в спину, от чего он
перекатился через бомжа.
– В наручники этого
урода, парни!
Виктора прижали к
земле и заломили руки за спину, на запястьях щелкнул металл.
– А вы что
встали?! Свалили по-быстрому! И фоткалки свои вырубили,
одноглазые!
Двое полицейских
подняли Виктора на ноги и, подталкивая, повели к фургону. Проходя
мимо их орущего командира, он заупирался и притормозил:
– Офицер, это
ошибка! С какой стати? Я врач! Я выполнял реанимацию! Вы вообще
понимаете, что творите?!
– Рот вымой,
голодный врач. Интернет-отдел разберется, чем ты здесь занимался.
Грузите его.
Виктора повели
дальше, навстречу все еще мигающим красно-синим огонькам. Позади
послышалось, как кто-то обратился к командиру:
– А с этим что
делать?
– Эли заберет.
В полицейском
фургоне Виктора усадили в свободное кресло. Таких оказалось
достаточно, заняты же были три. Только один офицер приземлил его на
место, как второй тут же стал тянуть обратно:
– Повернись! Да
спиной, блин, повернись!
Кое-как
развернувшись на краю узкого кресла, он секунду спустя
почувствовал, что руки свободны. Снова его прижали к металлической
спинке кресла, руки вытянули на подлокотниках, и на запястьях
автоматически защелкнулись новые оковы. Так его и оставили в
компании трех незнакомцев. Когда полицейские перебрались в кабину,
машина тронулась, медленно, без сирены.