Глава 17. Долгожданная встреча
Отступление. Ректор магической
академии, подземелья.
Может я пока и не сумел перекроить хотя
бы часть этого мира под себя, но ресурсов чтобы раздавить этих
верных устаревшим устоям империи недоумков, что осмелились мне
мешать, и построить нечто большее на новом месте у меня хватит с
избытком... А для того чтобы не случилось новых неожиданностей,
пожалуй стоит задать пару вопросов моему самому необычному узнику,
тому, кто способен видеть сквозь плотный туман времени.
Ректор лично отворил толстую
массивную стальную дверь ведущую в темную сырую камеру.
- Слова истины не могут рождаться
под принужденьем, - встретил вошедшего тихий спокойный старческий
голос, - грядущее навсегда останется сокрытым для подобных гордецов
как ты, кхы,кх..., - пришедший с ректором мужчина с такой силой
ударил ослабевшего старца по дых, что тот едва не задохнулся,
скорчившись на грязном каменном полу в позе эмбриона.
- Пусть ты и не покидал эту камеру
уже более десятка лет, но, тем не менее, готов поспорить, ты
знаешь, что мои сторонники покидают империю. Завтра мы направимся
вглубь срединных земель, к самым подножиям великих гор, среди
которых обитают разве что малочисленные горцы, да где-то у самых
недр затерялись несколько старых гномьих шахт. Там будет некому за
тобой следить, и ждать сомнительных откровений, никчемный упрямец,
- последнюю фразу он произнес уже не скрывая свое раздражение, - к
сожалению я вынужден смириться, что ты бесполезен. Посему, сегодня
твой последний шанс предсказать грядущие события. Олар, нам
некогда, сломай ему руку для пущего вдохновения, обратился он к
своему спутнику.
Заросший, грязный, одетый в истлевшие лохмотья,
измученный таким ужасным существованием старик прижался к стене и
как младенца баюкал покалеченную руку, стараясь перестать стонать и
произнести хотя бы слово. Он устал, устал быть орудием в этих
бесчеловечных руках, устал от постоянных побоев его прислужников,
ему остачертело медленно умирать в этой мрачной камере даже без
простого человеческого общения. Думаете, за эти годы он сдался,
начал сходить с ума и впадать в отчаяние? Нет. Дар провидца держал
его на грани, не давал потерять себя в холодной пустоте камеры, да
и не бывает истинного отчаяния без робкого лучика надежды. А на что
было надеяться, если он точно знал, что этот день будет последним?
Он смирился со своей судьбой, возможно был даже рад хотя бы такому
освобождению, подобию свободы, если не для тела, то для души. А
именно в смиренье и согласии с судьбой рождаются самые подробные
виденья грядущих значимых событий, и он увидел, увидел то, что так
хотел узреть, и со злорадною ухмылкой поведал об этом своему
тюремщику.