- Прости, я сделал все, что было в моих силах, -
поднимаясь на ноги, тихо произнес я, - а теперь мне придется
сделать то, ради чего я искал подобной встречи. Надеюсь, ты бы
понял, почему я так поступаю. - С этими словами я вырвал из груди
камень своего вместилища, вдавил его в рану воина и покинул свое
старое потрепанное тело.
Первым делом, открыв глаза, посмотрел на себя
старого со стороны, - боже, ну и страшилище, такой экспонат надо в
дом ужасов продавать, - подумал я.
Потом попытался сказать примерно тоже самое вслух и
согнулся в позе эмбриона пытаясь откашляться от крови. Зато уже
через минуту, стоя с голым торсом и весь перепачканный, наконец-то
смог вздохнуть полной грудью. Боже, как же приятно выполнять это,
казалось бы, привычное действие.
- Ну вот, теперь-то я добился чего хотел, -
уставшим голосом произнес я, - у меня хорошее, прилично выглядящее
тело. Пожалуй, при наличии капюшона, вечером я могу показаться в
какой-нибудь деревне или посетить трактир, где смогу узнать
последние слухи и решить куда направиться, теперь тоя точно не
пропаду и найду занятие себе по душе...
Критически себя осмотрев, начал наклоняться за
остатками рубашки, чтобы утереть кровь, да так и застыл в
непонятной позе с вытянутой вперед рукой. С момента смерти прошло
не многим больше трех-четырех минут, ну максимум пять. Если
задуматься это простая клиническая смерть, и плевать на тот факт,
что клетки мозга могли начать отмирать, если все получится...
Быстро улегшись прямо в грязь и кровь, схватил шлем
и начал с остервенением дубасить им себе в грудь, считал до трех и
опять. И мне абсолютно плевать на мнение о моем душевном здоровье
случайных свидетелей, если такие конечно будут. Я продолжал свое
занятие до тех пор, пока не услышал робкий шум самостоятельно
бьющегося сердца.
- Получилось! - на радостях подскочил и улыбнулся
своему старому телу.
- Теперь я жив, снова жив, - радостно воскликнул я,
- после всего через что мне пришлось пройти, я снова живой!
Моей радости не было предела, хотелось двигаться,
кричать, веселиться. От избытка чувств наклонился и за голову
поднял свое старое, потрепанное тело, от чего в руках остался
только череп, - Ну что, мой друг Горацио, у меня получилось то, что
и не снилось здешним мудрецам, - продолжал дурачиться я.