это могло связно
говорить и мыслить? На данный вопрос, впрочем, мало-помалу всё же
вырисовывался более-менее достойный ответ. Всё-таки, в хладнокровии
и здравомыслии Зиновьеву отказать было трудно, а помимо этого он
обладал одним маленьким, но неоспоримым, по сравнению с кем-либо из
нынешних сослуживцев, преимуществом...
Увидев высокую, за два метра ростом, похожую на шкаф фигуру
одноглазого гуманоида, Николай, может, и не понял, что этот объект
делал в метро, но зато он без труда определил, что это было такое:
'Немезис Тип-Т', одна из перспективнейших на данный момент
разработок яйцеголовых из Амбреллы, потребовавшая, во-первых,
обкатки в боевых условиях, а во-вторых... Особого внимания с его,
Николая, стороны как наблюдателя и человека, ответственного за сбор
данных. Объяснялось такое необычное отношение рядом причин, в числе
которых одна наиболее значимая сейчас: наличие высокого, по меркам
Б.О.В. интеллекта.
Так что да, с горем напополам, но наёмник всё же смог объяснить
себе неожиданно вскрывшуюся способность чудовища говорить и думать.
Но... Действительно, оставалось здесь ещё одно 'но'. Такое, не
сразу замеченное и осознанное самим Николаем, но зато заставившее
его, если не вспомнить давно позабытое чувство дискомфорта, то
ощутить едва заметный намёк на него. И заключалось оно в следующем:
Зиновьев, пусть и смог обосновать для себя наличие у монстра
самосознания, однако он понял вдруг, что не в состоянии объяснить
другое... Логику поступков и слов этого существа.
Вот тут Серебряный Лис пасовал. И понимал, что ему это
совершенно не нравится. До едва заметно дёрнувшихся от искреннего
неудовольствия губ не нравится −, но не более того. А потому... Это
надо было исправить.
Выждав удобный для себя момент, Николай со вполне естественной
для него неспешностью подошёл к вагону, решив выйти из-за угла, в
котором и слушал столь интересный для него разговор.
− Так, так, так... Ты, значит, Немедан, я правильно
расслышал?
Массивная тёмная фигура чуть качнулась, встала со своего места и
развернулась к Николаю лицом, после чего в него упёрся безразличный
взгляд одного единственного глаза. Взгляд - безразличный, а вот
поза выдавала то ли интерес, то ли напряжение (насколько бы это ни
было абсурдно), испытываемые, по-видимому, существом, что не ушло
от внимания Зиновьева. Николай так же почувствовал, что взгляд
Джилл и Михаила скрестился на нём.