В темную лунную ночь из главного корпуса академии я просто сбегала, так ни разу и не оглянувшись. И это хорошо, что госпожа Кельт еще не успела запереть двери женского общежития. К ней в комендантскую я ворвалась запыхавшимся ураганом.
– А можно мне… фу-у-ух… постельное белье?
– Что? Не помирились, горе ты мое луковое? – поинтересовалась она с тяжелым вздохом. – Первая любовь… она всегда такая – сложная. Впрочем, вторая тоже ничем не отличается. Иди уже, сама принесу.
И она принесла. Пока я стелила себе постель, девочки осторожно пытались вызнать, что случилось. Даже отвара мне предлагали успокаивающего. А я сама не знала, что случилось. Вроде и хорошо все, даже замечательно, радоваться должна, но почему-то страшно очень. Так страшно, что сердце колотится.
Я даже к ведьме-знахарке сходить хотела, но что я ей скажу? То-то и оно, что причин для страха как бы и нет, а сам страх – есть. Да такой, словно плохое что-то случится. Вот прямо сейчас.
Добравшись до ворот, я поздоровалась с орком-привратником. С тех пор, как защиту академии усилили, ему было поручено опрашивать студентов, во сколько те планируют вернуться из города.
Я намеревалась провести вне академии весь этот день, чтобы вновь не отвечать на неудобные вопросы. Да и не видела я толком прилегающий к академии городок. Родители редко брали меня с собой, все чаще оставляя дома с малышней, так что как следует рассмотреть хоть какой-нибудь город мне хотелось очень даже. Они ведь совсем не походили на деревни с их двух- или трехэтажными домами, лавками на каждом шагу и фонарными столбами, что освещали улицы.
Но перво-наперво я искала почту. Письмо родителям можно было отправить прямо из академии: госпожа Кельт каждое утро передавала конверты в город, но мне показываться ей на глаза после вчерашнего было просто-напросто стыдно.
В своем письме, написанном на скорую руку, я, как и прежде, рассказывала о занятиях и преподавателях, старательно избегая упоминаний о директоре ведьмовской академии.
Казалось, если напишу о нем хоть строчку, родители сразу поймут, что дело нечисто. Что их дочка влюбилась по самые уши и теперь не ведает, что с этим делать.
А еще в своем письме я просила выслать мне немного денег. Я могла обойтись и без повседневного платья, но без теплых чулок в холода было совсем никак. Как и без сменного белья: все мои немногочисленные пожитки сгорели при пожаре.