Министр смотрел на неё и тихо смеялся, она опять видела в его глазах нежную взрослую снисходительность, это бесило, она перестала улыбаться:
— Я во все эти сценарии «каменной стены» не верю. Когда один человек в семье тащит, а второй на нём едет и выполняет приказы, это не пара, это фигня какая-то. И разобьётся эта фигня ровно тогда, когда «сильный» вдруг окажется в слабой позиции, а это гарантированно рано или поздно случится, нельзя прожить жизнь, ни разу не споткнувшись. Если два человека идут рядом и поддерживают друг друга, то споткнётся один — второй поможет удержать равновесие, и все будут в порядке. А если один на другом едет, то споткнётся один — рухнут оба, и поломаются гораздо серьёзнее. Так всегда происходит. И когда один говорит — «я буду решать вопросы, а ты будешь наслаждаться жизнью», это наивный бред. И ладно если он просто балабол ради потрахаться, но если он всерьёз в это верит, он дурак и сломает жизнь себе, своей паре, и, не дай бог, детям. На этом нельзя строить отношения.
— Тогда почему вы не позвонили первой, когда узнали, что он развёлся?
— Потому что у меня парень был, может быть, не любовь всей жизни, но вполне хороший человек, который такой подлянки не заслуживал. Я за мужиками никогда в жизни не бегала, и начинать с этого вампира грёбаного не собиралась. Не пришёл — и не надо. Не самая большая потеря в моей жизни.
— А какая самая большая?
— Самая большая оставила на память ключи от мотоцикла.
Он отвёл глаза, как будто уже жалел, что спросил, повисший в воздухе вопрос и ответ уже истаяли до скелета, который каким-то образом выбрался из шкафа и портит интерьер. Тишина давила, этот скелет становилось всё сложнее не замечать им обоим, министр опять посмотрел Вере в глаза, откровенно виновато, как будто даже извиняться за этот вопрос опасался, чтобы не подчеркнуть его ещё раз. Она решила, что наступивший на ногу должен просто подставить ногу, чтобы ему наступили в ответ, и тогда всем станет легче, и спросила:
— А у вас какая самая большая?
Он нервно усмехнулся с долей облегчения и изобразил бодрость:
— О, у меня целая коллекция! Если хотите самую большую, то это, без сомнений, был Большой Бо, один из гладиаторов, которых я тренировал. Он очень здоровый был, ростом как Артур и в ширину как два Артура, просто огромный, и силищи как у быка. Но у него с головой что-то было, я не знаю, врождённое это или болезнь какая-то, он плохо соображал, такой, как ребёнок — шуток не понимал, доверчивый очень был, разговаривал плохо, со всеми хотел дружить и всем хотел понравиться. Радовался, когда его хвалили, плакал, когда кому-то было больно. Я его сразу назначил личным телохранителем и везде водил с собой, я был травмированный, а бойцов было два десятка, если бы они захотели меня убить, они бы меня толпой раздавили. А Большого Бо — нет, он их всех мог раскидать, поэтому я без него вообще никуда не ходил.