».
Вот теперь у Леры уже и ноги
подогнулись. Она упала в кресло и тупо уставилась в плывущие перед
глазами буквы. Пара влажных капель упала на страницы, чернила стали
расплываться. В этот момент она услышала шаги. Эльстан запер за
матерью двери и стал возвращаться к ней.
Лера бросила последний взгляд на
книгу. Ей попался еще один пункт.
«Если старший брат возьмет в жены
девицу, но утаит ее от младших ради единоличного обладания, ему
вменяется кара в виде отсечения мужского достоинства».
Лера похолодела. Строгости законов
шокировали. Хотя чему удивляться? Как еще уберечь самый главный
дефицит в проклятом королевстве?
Эльстан нашел ее в совершенно
расстроенных чувствах. Когда он влетел в спальню, Лера уже плакала
навзрыд.
– Эльстан, что же это? – потрясая
перед ним кодексом, вопрошала она. – Почему ты не сказал? Они же…
Они…
– Ничего они не сделают! – решительно
заявил Эльстан, падая перед ней на колени.
Лера притянула его к себе и стала
поливать его обнаженную грудь слезами.
Приход матери застал их врасплох,
поэтому ни сама Лера, ни принц не успели одеться. Эльстан хотя бы
штаны натянул перед тем, как впустить мать, а вот на Лере был
только бархатный ошейник, который они вчера так и не сняли. Сорочка
осталась в шкафу, где она подглядывала за семейной разборкой, так и
не удосужившись одеться.
Она вжималась в упругое худое тело
принца и, содрогаясь, рыдала, а он утешал ее, глядя по голове.
Уговаривая сам себя, он все
твердил:
– Ты моя, Валерия, моя. Только моя. Я
тебя никому не отдам. Мы сбежим. Далеко. Я буду любить тебя всегда.
Только я! Только я один. Ты будешь принадлежать лишь мне. Мне… Мне
…. Мне…
Он покрывал ее поцелуями, утешая и
саму Леру, и себя. Его всего трясло, как при лихорадке. Да,
собственно она с ним и случилась. Принц весь горел и нервно
дергался. Его руки беспорядочно шарили по ее обнаженному телу,
словно проверяли, все ли на месте, не растворяется ли его нимфа? Не
крадет ли незримый вор ее прелести прямо у него из-под носа? И до
такого исступления дошел принц, что неожиданно схватил Леру на руки
и, опрокинув на кровать, накрыл собой.
Она даже не успела понять, как все
произошло. Вот она сидела в кресле, и вот уже на мягкой перине, а
сверху разгоряченный, безумный, весь трясущийся от истерики
Эльстан. Его глаза застилали слезы. Он и сам теперь рыдал, все
повторяя, -- «Моя, моя, моя…»