– Тогда третье, – очень серьёзно ответил Ваня и пояснил: – У вас
в деревне все вместе, все под боком. Деды рассказывают такое,
что... что было ещё при дедушке царя Гороха. А у нас? Бабка моя –
лимита, хоть и деревня деревней, а корчит из себя москвичку, с
роднёй не знается. С отцом я, спасибо маменьке, раз в год вижусь,
деда по той линии всего пару раз видел, пока он не помер. Хоть у
нас там чертовщины всякой творится не меньше, чем тут в лесу, все
сидят по квартиркам и каждый в себе сам всё переваривает.
– Не скажи, – возразила Марго. – Без обид, Ник, но мы хоть
книжки читаем, знаем что к чему, когда с о всей этой чертовщиной
сталкиваемся. Не понимаю я вас местных. Сейчас книг об этом полно,
в инете можно найти, а вы рядом с этим живёте, а даже посмотреть,
что к чему, и мысли не возникает.
Возразил на это, как ни странно, Ваня:
– Ну и помогли мне эти книжки, когда эта мавка мне подзатыльник
дала и дураком обругала.
Марго на это покровительственно усмехнулась:
– Не скажи, не скажи! Вот ты требы лешему...
– Не называй его так! – одёрнул Ваня. Он не любит. Зови его:
"Дедушка Лесовик"!
– Во! Ты и обратился к нему правильно, и требу ему положил, вот
и вывели тебя из леса. Сам говорил, ломился кто-то к тебе, а мавка
его отогнала. А если бы ты на Синем камне требу Перуну или Велесу
положил, тебя, глядишь, на руках бы до дома донесли, да ещё и
цветочек подарили.
Ваня задумался, припомнил, как клал требу на Камень и звук
шлепка, последовавший за насмешками мавки.
– А знаешь, ты, пожалуй, права, – согласился он.
На это Ник с сомнением покачал головой:
– Батюшка говорит...
– Да много твой поп знает, – невежливо перебил его Шурка. – Вот
сам говорил: ваши в тех лесах пропадали. Делали, как говорит поп и
пропадали, а Ваня сделал как написано в колдовских книгах и
вышел.
– Ну знаешь!... – возмутился на это Ник, но возразить, ничего не
смог. А Шурка добил:
– Практика, как говорят классики, главный критерий истины!
Его дедушка – старый коммунист и детства прививал внуку
правильное мировоззрение. Нет, конечно, до того, чтобы учить азбуку
по Капиталу, а вместо сказок читать на ночь биографии Ленина и
Сталина не дошло, хотя поползновения были, но определённый след во
взглядах начинающего психолога на жизнь это оставило, а своим
знанием первоисточников он вполне мог бы похвастаться даже в
советское время. Потому и мог ввернуть подобающую случаю цитатку, в
том числе и как аргумент в споре. И, что очень всех удивляло,
опровергнуть такие аргументы порой бывало очень сложно.