– Ты чего?! Ты эта!
Бобёр смерил человека недовольным взглядом, чисто по человечески
вздохнул и по хомячьи переваливаясь задом направился обратно в
воду, причём было заметно, что уходил он по той же тропинке, по
которой и подошёл к человеку. Ваня судорожно сглотнул. Было
ясно,что такое поведение бобра – это неспроста! Тут уж и правда
поверишь, что какие-то силы за ним, как минимум, присматривают. И
слова Ника о том, что ему, Ивану, который явно не царевич, в лес
лучше не соваться, уже не казались такими нелепыми. Но домой
пробираться как-то надо, не вплавь же, через бобровый пруд! Поэтому
Иван, который не царевич, сделал пару глубоких вдохов, укрепил дух
мантрой против страха, подсмотренной в "Дюне", и пошёл лесом, по
давно знакомой дороге.
Августовские сумерки, уже и на открытой местности довольно
густые, здесь, в лесу, превратились в откровенную темень, а туман,
висевший над рыбацкой полянкой лёгкой дымкой, стал плотным, как
молоко. Уже и в паре метров трудно было что либо различить, да и
сам туман приобрёл, казалось, густоту и плотность. Так даже в
знакомых местах легко заблудиться.
Ваня осторожно пробирался через лес и туман, стараясь следить,
чтобы река оставалась от него по правую руку. И жутко напрягала
стоявшая вокруг тишь. Ему было бы намного спокойнее,если бы рядом
раздавались шелестящие, на грани слышимости, шаги. Неожиданно
спереди и справа, чуть в глубине леса, засветился оранжевый огонёк.
Вообще-то, сейчас Ване следовало идти, как шёл, благо до моста
оставалось уже немного, но любопытство взяло верх и он пошёл на
свет.
Неожиданно туман расступился и Ваня вышел на небольшую полянку,
посреди которой стояло что-то вроде лабаза без окон и дверей. Лабаз
был устроен на двух, высотой в пару метров, столбах, сделанных из
нижних частей еловых стволов вместе с корнями, даже не ошкуренных.
Яркий оранжево-красный свет, на который Ваня и пришёл, исходил из
глазниц прибитого под самым коньком человеческого черепа.
Вообще-то эти места рядом с речкой Ваня знал очень хорошо и был
уверен: никаких лабазов тут отродясь не было, особенно лабазов со
светящимися черепами. Слегка прокашлявшись он решил, чисто приколу
ради, последовать традиции.
– Избушка, избушка! Встань ко мне передом, к лесу задом!
Раздался протяжный скрып и лабаз, деревянно переставляя столбы,
на которых был установлен, и слегка покачиваясь принялся
поворачиваться. На противоположной стороне обнаружились дверь,
маленькое мутное окошко, освещённое изнутри не то свечой, не то
лучиной и длинное бревно с вырубленными в нём ступенями, типа,
лестница, ведущая к двери. Вот этим-то бревном лабаз и приложил
впавшего в ступор Ваню под рёбра. Но даже встав, после короткого
полёта, на ноги, Ваня так до конца и не очухался. Так и стоял,
пялился открыв рот на сказочную избушку, пока дверь, также со
скрыпом, не открылась и оттуда не выглянула древняя сморщенная
старуха.