Высекаю резковато и складываю руки на груди. Напоминаю, в первую очередь, даже не Егору, а самой себе, что мы с разных планет. На его Марсе достаточно денег и связей, чтобы любая проблема растворилась в одно мгновение, на моей же Венере каждая мелочь достается упорным и кропотливым трудом.
Только для Потапа это слабенький аргумент.
– Вика! Да хоть раз попробуй нарушить свои дурацкие правила и убедись, что мир от этого не разрушится! – пылит Потапов, а я против воли начинаю любоваться серыми омутами, полыхающими огнем уверенности, учащенно вздымающейся грудью и мощными плечами, ширину которых я не замечала раньше.
Его бы сейчас, да на броневик, вершить революцию, спасать судьбы.
– Благодарю за обед. Это, кажется, твое, да?
Поднявшись из-за стола, я вытаскиваю из рюкзачка часы и пододвигаю мешочек к Егору. Стараюсь не касаться его пальцев и не слишком глазеть на красивые ровно очерченные губы. Чересчур быстро устремляюсь к выходу из столовой и не оборачиваюсь, как мантру, твердя: «Он птица не твоего полета».
– Дура ты, Вика.
До туалета добегаю через пару минут, открываю на полную мощность кран и подставляю пылающее лицо под струи холодной воды, остужающие внезапный жар. Недоумеваю, почему мой организм так ярко отреагировал на присутствие Потапова, теплыми чувствами к которому я никогда не отличалась, и радуюсь, что не злоупотребляю косметикой.
Не придется поправлять поплывший макияж.
Между тем, волнение постепенно стихает, оставляя после себя какое-то странное умиротворение, мысли рассыпаются и не хотят соединяться в единый клубок. И я оказываюсь совершенно не готовой к тому, что кто-то бесцеремонно макнет головой в раковину. Вынуждая фыркать и отплевываться, пока холодные капли скользят за шиворот и насквозь пропитывают копну густых волос.
Сориентировавшись, я-таки сбрасываю с шеи чужую ладонь, выпрямляюсь и разворачиваюсь, встречаясь взглядом с высокомерно ухмыляющейся Леночкой и с неизменными близняшками-подпевалами Ингой и Ирмой у нее за спиной.
– Не смей приближаться к Егору ближе чем на сто метров, поняла? – Семенова нарочито медленно поправляет выбившийся из прически локон и демонстрирует длинные заостренные ногти ярко-красного цвета, пару массивных золотых колец и не красящие ее собственнические замашки: – он мой.