- Что, не ожидали встретить в этой помойке одиноко
эльфа? Довольно не типичный поступок, признаю, но ничем помочь уже
не смогу, - довольно миролюбиво заметил я.
- Сомневаюсь, что ты об этом кому-то успеешь
рассказать! - злобно прорычал себе под нос один из разбойников,
отступивший за своих товарищей и сейчас взводящий арбалет.
- Да я и не собирался... - Наставительно отметил я,
и приготовился действовать. Без их присутствия мир по любому станет
чуточку чище, ведь хотя бы часть отбросов и подонков заплатит по
своим кровавым счетам. А чтобы ненароком не пораниться параллельно
озаботился о надлежащей защите от стрелка, постаравшись при этом не
сильно наследить магией, не зря же столько времени чесал
языком.
- Ну что, разбойнички, пора... - Я улыбнулся
сбледнувшим ночным крысам и без малейших колебаний стал избавлять
эти улочки от первого ночного убийцы, того самого, что стоял в
одиночестве.
Хм, вот ведь ирония, я чувствую на нем больше двух
десятков смертей, два десятка загубленных жизней стариков, женщин,
детей... И вот его душа становится частью меня, пожалуй, более
отвратительной личности я не встречал. А если бы не моя дурная
привычка хватать бесхозные сущности, пока никто не видит, плюнул бы
и не стал мараться об такую падаль. Ну а так..., не пропадать же
добру? Счет один - ноль в мою пользу, ваш ход, господа!
Трое людей вполне предсказуемо отреагировала на
смерть своего товарища, и не успел я еще повернуться, как мне в
спину уже летел арбалетный болт, впрочем, беспомощно упавший,
столкнувшись с моей защитой. Дальше все просто, такой удобный при
ударе в спину стилет, плохой противник короткому мечу, слишком
плохой, чтобы выжить. Двое умерли быстро с интервалом в пару
секунд, они даже не успели ничего почувствовать ну, почти, ведь
доподлинно никто не знает, что происходит в голове, когда острие
пронзает сердце или разваливает глазницу? Эти не смогут ответить...
Последний оставшийся в живых умело продлил свою агонию, мастерски
метая ножи на бегу, но бестолку, лук и магическая защита очень
удачное сочетание..., очень удачное, для меня. Все их души стали
продолжением моей добычи, и, забирая их, я словно на вкус распознал
каждое совершенное ими убийство.
Казалось бы, как это случилось? Да черт его знает!
Раньше такого не было и в помине, сейчас же я смотрю на душу
человека демоническим зрением и вижу в ней черные метки, и чем их
больше, тем ужаснее поступки на ней отразились, а когда забираю
подобную душу, могу точно сказать, сколько невинных на совести ее
обладателя. Убийства в честном бою ощущаются совершенно иначе, на
вкус они более приторные, пресные. В этих поступках нет подлости,
нет страха и сладковатого ужаса жертвы, нет освежающего экстаза от
безнаказанной жестокости, нет той приятной остроты. Такие поступки
бледные, нечеткие, я могу лишь с некоторой долей вероятности
сказать, что они имели место быть, не более.