Вечер, группа захвата неподалеку от небольшого
особняка.
- Я слышал, что этот чертов целитель - эльф. Не
будет ли у нас потом проблем от его сородичей?
- Да успокойся ты, Нытик, все будет нормально. Один
наш общий знакомый из их посольства шепнул по секрету, что когда мы
будем его брать, охранение "немного задержится" и никаких проблем
из-за внешнего вида "приболевшего собрата" не возникнет, главное
поспешить, пока он в карауле. Не знаю, какая кошка пробежала между
этими двоими, но грех упускать такую возможность.
- Глава дело говорит. Сегодня мы прижмем лесного
выродка, по всем законам прижмем. Нехрен было латать того ублюдка,
что прирезал Мясника и Шустрого. Я лично превращу его смазливую
рожу в кровавую кашу, переломаю кости и заставлю мочиться
кровью.
- Успокойся, Зверь. Он нужен целым. Нам же завтра
оказывать высокому светлоэльфийскому посольству "услугу" и
отмазывать этого недоноска.
- А какой в этом смысл? - Спросила одна из фигур,
одетых в одинаковые закрытые черные доспехи, заговорившая первой,
та самая, которую вместо нормального имени называли Нытиком. Хотя
все они не произносили имен, используя только когда-то полученные в
академии прозвища, таковы уж были обычаи тайной стражи.
- Запомни, в отличие от некоторых, эльфы хорошо
запоминают не только обиды, этого у них не отнять, - ответил Глава.
- Короче всего одно слово: политика, и не нашего ума дело вникать
во все ее тонкости, выполним приказ - остальное сделают и без нас.
- Затем вся группа вдруг замерла, прислушиваясь к крику какой-то
лесной певчей птицы, и только Зверь с кровожадной безумной улыбкой
на лице прошептал:
- Пора...
Анст
Упахавшись за день на погрузке судна, на котором
договорился отплыть в качестве члена экипажа, я, вконец обессилив,
повалился в трюме на отведенный для меня лежак среди двух десятков
на него похожих. М-мать, сколько же я на себе перетаскал? Даже
после того, как начал брать сразу по паре мешков с крупами в
отличие от трех работающих со мной доходяг, даже после того как
начал один таскать чертовы ящики, которые остальные рисковали
поднимать только вдвоем, все равно погрузка затянулась до глубокого
вечера. Одно радует, мы наконец-то отплываем.
Темнеет. Обычно в это время я подсчитываю, сколько
золота прилипло к моим рукам за день, записываю в книгу, складываю
все в сейф и начинаю убираться в комнате, что приспособил под
приемную. Скоро мог бы быть ужин. Малышка Мили..., она больше не
готовит на одного меня, и ее дед перестал носить мне завтрак и
ужин, не зачем им было касаться тех дел, в круговороте которых я
начал вращаться. Но и вот так бросить девчушку с ее аппетитной
стряпней я не решился, зачем менять то, к чему успел привыкнуть? К
тому же, ее получилось очень удачно пристроить в один из трактиров
в качестве поваренка, который в первый же день утер нос своему
наставнику. В благодарность за такой самородок трактирщик за чисто
символическую плату присылал мне слугу с готовой едой в закрытой
глиняной таре, укутанной в толстое полотенце заботливыми руками
Милисенты.