Не узнаю свой голос, дрожит как у ребенка, страшно.
Быстро оцениваю ситуацию. Они все уже вышли из машины. Первый Лавр, которого я хотя бы раньше видела. Второй что был за рулем. Они его Пухом зовут, шкаф под сто двадцать кило будет. Пушок, мать их. Алик.
Третий какой-то тихий. Высокий бугай. Он подмигивает мне и нарочно показушно поправляет ширинку, от чего меня начинает тошнить. Он седой, волосы серебристые, потому его так и называют: Седой.
Никаких нормальных имен, одни только кликухи. Они тут все роднее братьев, братки чтоб их.
— Я сказал, вылезай, крыса. Последний раз говорю. Мы тут не в игрушки играем. Отвечать будешь.
Сглатываю. Нельзя выдавать страх. Если покажу, они меня сломают, хотя… и так сломают.
Я читаю это по их бандитских рожах. Все молодые, даже тот седой. Сильные здоровые бугаи и мы с ними точно не договоримся.
— Пацаны, давайте по-хорошему, пожалуйста! Я денег вам дам… Отплачу.
Еще попытка. Зря. Это их только взбесило, притом всех трех сразу.
— Отплатишь? Ты охуела, девка, еще и бабло нам предлагать? А Хаммера жизнь как ты отплатишь, а Фила? А тех, кто на поставке легли, пять человек охраны, как будешь платить за них!
— Вали ее.
Лавр идет ко мне, хватает меня за лодыжку и тащит на себя, тогда как я с силой лязгаю его ногой, шипя точно змея:
— Пошел к черту! Лапы убрал, урод! Не смейте меня касаться, я вас всех посажу за решетку! Будете гнить в тюрьме!
Это ошибка. Моя недальновидность и самоуверенность, потому как мои слова выбешивают их вконец.
И если поначалу они еще были можно сказать добренькими, то теперь я вижу, как эти мужики смотрят на меня. Без жалости, без какого-то понимания.
Меня никто не поймет, я и не жду этого, но черт. Есть ли в них сострадание… нет. Меня отдали им на растерзание и они хотят свой приз.
— А ты дерзкая. Я накажу твой грязный рот, шмара.
Алик. Расстегивает ремень, достает его и складывает вдвое.
— Сюда иди, котенок. Поздно брыкаться. Лучше подчинись.
Лавр все же меня вытаскивает из машины. С легкостью, как бы я не старалась ухватиться за ручку двери он все равно сильнее.
Я больно падаю на землю, царапая ладони о битое стекло. Вокруг ни души. Здесь только мы: я, мое ошалевшее от ужаса сердце и эти головорезы.
— На колени ставь ее. Краля будет отвечать сейчас. У тебя все дырки рабочие, цаца?