— Договор, по которому ты обязан отдать мне тридцать
тысяч рублей, а я обязана принять их? -- ее глаза сверкают
в полумраке янтарными кинжалами. -- Не держи меня за дуру, Гоголь.
В чем подвох?
Григорий аж задыхается от возмущения.
-- Это я хочу избежать подвоха! -- заявляет он. -- Представь, с
каким трудом я соберу эти проклятые деньги, принесу их тебе, а ты
хоп -- и откажешься от них!
-- С чего бы мне отказываться от них?
Гоголь делает неопределенный жест рукой.
-- Всякое бывает. Да и после договора я охотнее расскажу про
Терну.
Мейфей хмурится. Что-то в словах Гоголя ей не нравится. Что-то в
нем изменилось. Появилось что-то знакомое, темное... пугающее.
-- Тебе повезло, -- дроу выдавливает усмешку, -- что я выпустила
пар прямо перед твоим приходом.
Гоголь расплывается в странной улыбке.
-- Ладно, -- не заметив этого, продолжает Мейфей, --
договорились. А теперь рассказывай про... АРГХ!
Смертоносная Красота обрушивает руки на стол. Стискивает зубы и
рычит от боли. Григорий мгновение кривится, а затем к нему
возвращается улыбка довольного кота.
И, кажется, его совсем не беспокоят изогнутые серебряные лезвия
ножей, приставленные к его горлу.
Лезвия, вибрирующие от количества маны в них. Такие даже сталь
режут, как масло.
-- Что... это... за хрень! -- тяжело дыша, выплевывает
Мейфей.
Она прикасается к круглому клейму на тыльной стороне правой
ладони и тут же одергивает пальцы. Клеймо еще горячее.
-- Ты о чем? Мне отсюда не видно, -- картинно удивляется Гоголь
и наклоняется к дроу. И его совсем не смущают зачарованные клинки у
шеи.
Подручные Мейфей не успевают сообразить, как оба лезвия
надрезают кожу. По серебру стекают первые капли крови. Вместе с
этим раздается испуганный крик, и девушку будто всасывает в кожаное
кресло.
— Госпожа! — кричат телохранители.
Один срывается к Мейфей, но тут же растерянно застывает.
Две пары рук, растущих из тени в ее кресле, вдавливают госпожу в
сидушку. Третья шарит по пиджаку, нащупывает маленькую грудь — и
разочарованно отмахивается.
Четвертая пара рук впивается Мейфей в горло. Они не дают и шанса
понюхать воздуха.
Гоголь улыбается. Несмотря на лезвие ножа у своей шеи и бегущую
по нему кровь. Он улыбается.
— Это клеймо должника, — говорит дворянин. — Пока ты не
выполнишь свою часть договора, ты не можешь навредить мне. Или
стать