А к одной из стен прислонили разрисованную маркерами
акустическую гитару. Интересно, это она играет или кто-то из её
дружков забыл?
— Сядь, — грубо приказал я сестре, а сам прошёл к столу и
выключил магнитофон.
Вера, правда, и не думала слушаться.
— Какого чёрта ты ворвался и тут распоряжаешься?! Это моя
комната!
Она сделала попытку снова включить песню, но я ей не дал, мягко
отодвинув в сторону.
— Сядь. Или хочешь вообще остаться без музыки?
— Да что ты о себе возомнил?! — снова возмутилась она, но поймав
мой взгляд, осеклась, видно не привыкла видеть брата таким.
— Ладно, — буркнула она и села, — чего ты хочешь?
— Извинись передо мной и мамой. Сейчас же.
— Хорошо. Извини, — процедила она, а затем громко крикнула, —
Мам, извини! — Доволен?
Однако, я всё ещё не был уверен, что её внезапная покладистость
искренняя. Два стакана и ботинки у порога...
Я прошёлся по комнате, внимательно всё разглядывая.
— Слушай, — снова начала сестра, — я сделала, что ты хотел.
Теперь уходи. Это моя комната. Не забыл?
Я не обращал внимания. Кровать здесь такая, что под неё не
спрячешься. Может он в туалете сидит? Или всё-таки шкаф... я
остановился прямо перед ним. Должен ли я заглянуть? Всё-таки
девчачья спальня.
Однако, Вера слишком засуетилась и тем самым себя выдала.
— Ну что ещё? Я правда извиняюсь. Могу в квартире убраться.
Пойдём на кухню.
Она взяла меня под руку и потянула из комнаты. Ну нет. Она меня
что, совсем за лоха держит?
Я подошёл к шкафу и его открыл. Ну конечно. Ещё один неформал, с
причёской как у Горшка, солиста Короля и Шута, который и был
изображён на его растянутой и какой-то облезлой толстовке. На морде
этого козла, нашего гостя-панка, а не музыканта, играла
поразительно нахальная, для человека в такой ситуации, улыбка Он
шагнул из шкафа в комнату и буквально выплюнул:
— Я же говорил, что это херня Верка. Нахера этот цирк? Я
сваливаю. Покедова, звони когда твоих не будет. что-нибудь
замутим.
Верный своим словам, он быстро пошёл обуваться в коридор, пока
сестра снова показывала своё истинное лицо, поливая нас
проклятиями.
— Постой, Клим! — в конце концов, крикнула она, когда её дружок
открыл дверь в подъезд, — я с тобой!
Она в спешке схватила обувь и куртку и уже собиралась упорхнуть
вслед за ним под скорбным взглядом мамы. И несомненно сделала бы
это, если бы я не преградил ей дорогу.