— ЗНАЮ, ОВЕЧКА. ЗНАЮ.
Мия поморщилась и взялась рукой за
голову. Я заметил этот жест и хотел было спросить все ли с ней в
порядке, но она меня опередила. Возможно, сказывалось
перенапряжение. Не знаю, есть ли тут у нее «мана» или еще какие
ресурсы для творения заклятий, но, обычно, ничто не проходит даром
ни у магов, ни у жрецов, ни у всех видов волшебников.
— Все в порядке, — сказала она,
выставив руку в примирительном жесте. — Не надо хватать меня под
руки или за грудь, как ты это уже успел сделать.
Я откашлялся. Ранее я бы отнекался,
мол, кучка пикселей меня поучает, но сейчас… неловко, что ли.
— Я был не в себе.
— Ага, еще и подчеркнул «вау, какая
упругая и горячая, прям как настоящая!» — в ее глазах плясали
чертики и дьявольские огоньки, а губы были изогнуты в каком-то
подобии хищного оскала. — Расслабься, я шучу и не держу на тебя
зла.
— Угу, прости меня, господи…
— Ибо не ведаю, что творю, да-да. У
вас тоже так говорят?
Я слегка удивился такому совпадению.
С другой стороны, если моя душа и душа Вильгельма так подобны, что
меня занесло в его тело, то… нечему и удивляться, так-то.
— Да. Целая религия основана на этом,
— ответил я.
— Не удивил, — сказала Мия. — Здесь
тоже самое.
Мы подошли к воротам города. Сверху
на нас взирали несколько стражников, негромко переговариваясь между
собой. С момента, когда они подстрелили огромную летающую куриную
грудку, прошло не более десяти минут. Для меня удивлением стало,
что они не ломанулись ее искать и тащить обратно. За нее что,
награды не дают или не съедобна? Это ж сколько в ней мяса-то?
— Не поздновато ли для прогулок?
— Самое оно, — ответил я. — Как раз
солнце зашло, жара спала, прохладой повеяло.
— Ага, да. Че еще расскажешь,
Вильгельм? Что трава зеленее за стенкой и что куда там куда
интереснее, чем тут, наверху?
— Та я как-то не собирался, — ответил
я ему, задрав голову вверх. — Ты вон где, высоко как. Тебе, уж
извини, ВИДНЕЕ, чем мне.
— То-то же, — отозвался стражник. —
Давай, проходи и не задерживайтесь. Сам знаешь, порядки строгие.
Как сумерки настали, то никого не впускать и не выпускать. Скажи
спасибо, что я тебя давно знаю и род твой не из последних в городе.
Так бы я хуй тебя впустил!
— Не тебя, а твой. И почему только
хуй? — вырвалось у меня как-то само собой. Я даже не планировал
этот скабрез, он возник внезапно и не по моему желанию. Видать мозг
и тело, сроднившиеся со старым хозяином, еще не один раз сыграют со
мной злую шутку.