Я подошел к стойке, у которой по
счастливой случайности как раз освободилось место. Встретила меня
свиноподобная женщина, протиравшая стакан подолом своего фартука. И
когда я говорю «свиноподобная», я не оскорбляю ее. Она стояла на
двух ногах, а голова была с рылом, маленькими поросячьими глазками
и торчащими ушками. Пятак, напоминавший розетку, комично
выпирал.
— Аааа, — протянула она, — молодой
Аскании. Хрок! Чем могу порадовать сегодня?
Она повесила бокал на стойку и
оперлась своими здоровыми предплечьями на стойку, явно вглядываясь
в мои очи.
— Ты глаза перекрасил, что ли?
Я не успел ничего ответить,
замешкался.
— Так тебе больше идет. Стальной цвет
придавал тебе какой-то тоски и тяжести во взгляде, — продолжила
она, отталкиваясь от стойки. — На ужин сегодня жаренные ребра в
сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и
тыквенным хлебом. Будешь?
Снова замешкал. Я в душе не чаял в
какую сумму мне это обойдется. Хотел спросить меню или ценник, но
это будет выглядеть так, словно мне память отшибло.
— Мне еще нужна комната на ночь, —
сказал я спокойно.
— Отлично. С женщиной?
— Нет, сам.
— Купальни?
— Да, кадку можно.
— С женщиной? — спросила она,
улыбаясь своей мордой и подергивая бровками. Если она намекала на
себя, то я не знаю, сколько потребовалось бы выпить. А если бы и
выпил, то уже явно ничего бы не хотел.
Я глянул на бейджик на ее груди. На
верхней груди, потому как под фартуком отчетливо выпирало еще
несколько пар. «Розетта».
— Нет, сам, — повторил я, ощущая,
словно скрипт залагал.
— Добро. Итого… — она принялась
гонять счеты. Всегда казалось, что на таком механизме они гоняют
эти шайбы, чтоб создать видимость, пока проходит мыслительный
процесс и подсчет.
— Итого девять девяносто
сентицентов.
Я протянул ей один свой единственный
динар, положив его на стойку.
— Пива на сдачу? — спросила она.
— Да, — кивнул я, не зная, что сейчас
увижу: один бокал, или целую бочку.
Розетта достала планшет, на котором
принялась быстро все чиркать пером.
— Итак, — сказала она. — Хрок!
Жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой
заправкой и тыквенным хлебом, одиночная комната на ночь и кадка без
дополнительных услуг. Верно?
— Истинно так, Розетта, — вырвалось у
меня само по себе.
— Все сбивают меня с толку эти твои
голубые глаза, Вильгельм, но вот это твое «истинно так» возвращает
меня на место. Сейчас все оформим, дорогой, в лучшем виде.