Мия вздохнула, после чего подошла к
соседним столам, прикрытые холщевой тканью. Реджинальд стянул со
всех поочередно полотнища и отошел в сторону.
— Давайте недолго свои ритуалы
шамань. Аскании, тебе еще платить потом за погребение, не
забывай.
Я угукнул. Мия подошла к первому
трупу, встала над ним и начала делать свою ворожбу. Сначала что-то
елозила руками над телом, потом произносила непонятные звуки. Затем
подозвала меня пальцем. Я подошел к ней. Она взяла меня за
запястье.
— Шучу. Ты это уже проходил,
погнали.
Ее рука легла на лоб обгоревшего
тела. Сначала было темно, а затем картинка перед глазами стала
отматываться, словно старую кассету в видаке до тех пор, пока мы не
очутились на втором этаже элегантного поместья. Женские руки
ставили свежие пионы в высокую вазу.
— Ма-а-ам! Па-а-ап! — раздался голос.
Голос, к которому я уже привык как к собственному. — Спуститесь
вниз, пожалуйста. Надо поговорить.
Женщина еще несколько раз поправила
цветы, после чего отошла на шаг и критично на них взглянула.
— Мотаем, — услышал я голос Мии. И
картинка ускорилась. Женщина прошагала по коридору, затем
спустилась вниз. Там она увидела мужчину, который был ее
собственным сыном. Либо очень похож на него. Своим великим
аналитическим умом (нет) я пришел к выводу, что это был не он. Ну,
то есть, не я. Короче, этот наглый самозванец не являлся сыном рода
Аскании.
Они общались, говорили о чем-то, пока
не пришел отец и сестра. Собравшись на первом этаже своего
поместья, тот, кто представлялся Вильгельмом Аскании сунул руку в
карман, а затем выудил оттуда округлый предмет Лже-Вильгельм нажал
на устройство и уронил его на землю. Комнату быстро стал заполнять
едкий газ, от которого слезились глаза. Женщина, которая была
матерью Вильгельма Аскании упала на колени, тяжело кашляя, а затем
и вовсе завалилась набок. Следом перед ее глазами упал смоляной
факел. Прямо на голубой ковер, лежавший на деревянном паркете.
Комната наполнялась дымом и почти
полторы минуты мы наблюдали за тем, как все внутри разгоралось и
становилось все более сизым, пока не стало напоминать густой, как
молоко, туман.
— Выдохни, — донесся до меня голос
Мии. Я последовал ее указу и… открыл глаза. Мы находились все в том
же полуподвальном помещении. После яркого света было непривычно,
пришлось проморгаться, пока аккомодация глаза не стабилизировала
ситуацию.