По дороге к кассам Денни пересёк сегмент развлечений, просмотрев
DVD на стенде и прихватив отсутствовавший у них дома диск со вторым
«Крепким орешком». Скользнув взглядом по CD, он остановился, прошёл
к секции классической музыки, потянулся и вытащил один, который
принялся разглядывать. Тейлор с любопытством взглянула на название;
на диске содержалось что-то, именуемое «Divenire» в
исполнении музыканта со смутно знакомым именем Людовико Эйнауди.
Денни смотрел на диск с печалью.
– Папа, что-то не так? – тихонько спросила девушка. Тот
отреагировал не сразу, затем вздохнул.
– Я купил твоей маме экземпляр перед самой смертью, – наконец
отреагировал мужчина. – Ей нравился этот парень. Потом я выбросил
диск – слишком сильно напоминал о ней, – после долгой паузы отец
положил упаковку в тележку. Тейлор обхватила его за талию и
немножко так постояла.
Ещё раз покаянно вздохнув, Денни тряхнул головой и продолжил
толкать тележку к выходу. Скоро они вышли и перебрались через молл
к магазину, в котором отец провёл полчаса, тщательно продираясь
через опции ещё одного торгового дроида, и наконец подписал бумаги
на улучшение интернета.
– Если не врут, поставят в понедельник, – сообщил он дочери.
Судя по виду, Денни в этом сильно сомневался.
Выйдя из молла, они остановились у машины, чтобы убрать покупки
в багажник, а затем двинулись с парковки на улицу.
– Почти четыре, – заметил Денни, посмотрев на темное небо. –
Боже, ненавижу зиму. Насколько могу судить в это время дня должно
быть ясно и красиво, а не почти ночь, – и, обратившись к дочери,
предложил: – Не хочешь пойти поесть пиццу? У меня ещё осталась
наличка.
– Конечно пап, звучит отлично, – улыбнулась девушка.
Вскоре они довольно вгрызались в пару здоровых пицц в глубокой
форме[1]: у неё с дополнительной курицей,
у него с анчоусами, от которых Тейлор морщила нос. Полудемон
мысленно составляла перечень новых запахов, которые всё это время
чуяла; большинство ранее показались бы неприятными, ощути она их,
хотя теперь в основном только вызывали интерес. Но анчоусы
по-прежнему не укладывались у мисс Эберт в желудке.
– Как ты можешь это есть? – поинтересовалась она с
омерзением, наблюдая, как отец уминает ломоть покрытой кусочками
рыбок пиццы. Тот ухмыльнулся и снял один с остатков, после чего
протянул, дразнясь, в её сторону; дочь отшатнулась, зажимая рукой
нос.