– Подождите! – Окрикнул я его. – Так мне-то что теперь
делать?
Он обернулся, посмотрел на меня странно сверкнув глазами и с
легкой усмешкой проговорил:
– Пока посидите здесь. Скоро вас переведут в другую палату под
наблюдение.
***
- О, Валентиныч! - заглянул в ординаторскую невысокий и
худощавый мужчина лет сорока на вид. - А я бегаю тебя ищу!
- М-м-м-м? - оторвался от чашки чая пухленький старичок. - А
чего меня искать? Опять какой-нибудь идиот в задницу лампочку
засунул? Так, это не ко мне. К Палычу иди. У него рука уже
набита.
- Да, нет же! Там одаренного выгрузили. Занятный
экземплярчик!
- Федя, ты патологоанатом! У тебя юмор черный, а потому
экземплярчики твои, может и забавные, но слишком холодные.
- Ну, этот еще теплый был, когда привезли, - усмехнулся коллега
и уселся рядом за стол. - То ли сам пробовал, то ли надоумил
кто-то, но был у него выброс. И как ты понимаешь…
- Сила огня, судя потом, что теплым привезли, - хмыкнул Иван
Валентиныч.
- Да, но знаешь, что? Я его смотрю - теплый. Снаружи - никаких
следов, только белки глаз белые и зрачка нет, словно сварили их. А
как брюшную стенку вспорол - арома-а-а-а-ат! Знаешь, как от колбасы
ливерной. Я значит, стенку отбрасываю, а там - не поверишь, все
кишки, печенка с селезенкой - словно вареные, в бульоне
плавают…
Валентиныч, что уже поднес бутерброд ко рту, остановил руку и
хмуро посмотрел на коллегу, что уже стянул печеньку из вазочки и
осматривался на предмет чашки для чая.
- Федя, ты нормальный, нет?! Я вообще-то ем!
- Ой, Валентиныч, давай не придуривайся! Ты до неврологии два
года отработал гинекологом! Это вообще-то твоя специальность
первичная. Ты два года женщинам смотрел в промежность и засовывал в
них пальцы. При этом ни на одной не женился! И после этого ты меня
будешь упрекать?
- Они были живыми, - буркнул старичок, откусив бутерброд с
колбасой и запив чаем.
- Ну, да. Принципиальная разница. Мои холодные, а твои теплые. А
я тебе как раз и говорю, про теплого, но твоего! Знаешь, как парило
изнутри? Словно скороварку открыл…
Иван Валентинович, недовольно бросил бутерброд на блюдце и
посмотрел на коллегу.
- Оставлять надкушенный бутерброд - кощунство! - заявил он
недовольно покосившись на остатки еды.
- Угу, даже когда он лежит на трупе, - буркнул Иван
Валентинович. - Доедай.