Тряхнул головой, отгоняя непрошенные воспоминая.
Хреново. Хоть вой. Кирилл с Вероникой уже уехали, а у меня ни осталось ни сил, не желания делать вид, что все зашибись.
Где это проклятое такси?
— Ты можешь не скучать так откровенно? — возмутилась Мелена, — уже пятый раз за эту минуту на часы смотришь. Не переживай, сейчас уйду. Подавись своим такси!
Она схватила черную блестящую сумочку, нервно закинула ремешок на плечо и бросилась к дверям.
— Мел, не дури, — поймал ее на крыльце.
— Пусти меня Артур, сама дойду.
— Уймись. На улице темень, мы за городом, а она сама дойдет!
Не хватает еще ее потом по лесам да оврагам разыскивать. Мне и без того острых ощущений в жизни предостаточно.
По улице мазнул свет фар подъезжающей машины. Ну, наконец-то! Я взял бунтующую Мелену под руку и настойчиво повел к воротам. Она попыталась сопротивляться, но через пару шагов сдалась.
— Ты — равнодушный гад, Барханов. Не звони мне больше! — сообщила она звенящим от обиды голосом, — никогда!
— Хорошо, — покорно согласился я, — не буду.
Посадил ее в машину, дал указания водителю и хлопнул по крыше, чтобы тот отчаливал. Ну вот, одной проблемой меньше.
Такси уже уехало, а я по-прежнему стоял на улице, задумчиво пялясь на носки своих ботинок и очнулся, только когда соседские коты с истошными воплями затеяли драку. Будто на поверхность вынырнул. Растерянно посмотрел по сторонам и поплелся в дом.
— Отправил? — спросил Демид, когда я пришел к нему в кабинет.
— Да, — я махнул рукой и тяжело опустился в массивное кожаное кресло.
Брат, наоборот, поднялся, подошел к бару, достал оттуда два широких стакана и бутылку скотча. Я хмуро наблюдал за тем, как он откупоривает пробку, щедро наливает янтарный напиток и протягивает мне стакан.
— За сделку что ли? — смотрит на меня, подняв брови.
— За нее.
И за таинственного «Дброжелателя», подкинувшего ценную информацию.
Я звякнул своим стаканом по его и выпил залпом, даже не поморщившись. Будто вкус пропал. И к скотчу, и ко всей этой гребаной жизни в целом.
Демид молча налил еще и сел в соседнее кресло.
— Ты как вообще?
— Хреново, — не стал врать. Смысла в этом не было, брат и так все прекрасно понимал.
Я поставил стакан на столик и устало потер виски.
Снова молчание. Как хорошо, что с Демидом слова не нужны, потому что сейчас я не способен ни мыслить, ни говорить членораздельно. Внутри руины, во рту горечь, перед глазами безжалостно яркая картина того, как Мелкий целует живот Вероники. Раз за разом, как на повторе.