- Не думаю, … это вообще воз…но.
- Вот .. дерь.. не видать нам пр… в этом месяце…
- Там такой букет пат…гий. Вообще повезло, что прошла.
- Ну-ка ну-ка! Дай карту гляну… Так, что тут у нас… Не то. Не
то. Так, вот нашел, побочки... Альбинизм, немота, потеря
чувствительности, ну это нормально. Что тут еще? Ага, слепота,
паралич, бесплодие… Бесплодие? Черт! Ты серьезно?
- Серьезней некуда. А ведь доктор Стивенс предупреждал Уэйда,
что стоит заранее запастись яйцеклетками. Теперь вообще без
вариантов. Даже искусственное оплодотворение не отработает. Так что
премии тебе не видать не только в этом месяце, а в целом
квартале…
Что было дальше, после услышанного в момент пробуждения, я не
помню. Разве только что обиду, от которой мне хотелось плакать, но
я не чувствовала слез, а еще помню темноту.
После этого я начала слышать многое. Будто с потерей зрения,
чувств и голоса я обрела нечеловеческий слух. Потому как люди
начали говорить. Много говорить, не переставая, словно все вместе
собрались вокруг меня и тараторят без умолку, порой выбалтывая то,
о чем я и знать была не должна.
Так я узнала про проект «Источник», которым я и являлась. А еще
узнала про финальные испытания и еще про много чего. Таким образом
я старалась сделать все, чтобы в заключительной части проекта все
пошло не так, и в этом обвинили моего главного мучителя. Харлайна
Уэйда. Я желала этого всем своим выжженным сердцем.
И у меня получилось! Вот только после этого меня
заморозили...
Я смутно помню это время. Единственное, что я запомнила - это
странные сны, где я гуляла по коридорам. И вновь страдая. Только
уже не от боли, а от нестерпимого холода. Как же вновь хотелось
вернуть те времена, когда Альмах, будучи машиной, мечтала быть
живой! Сейчас я наверное рассмеялась бы в лицо этой глупой и такой
наивной железяке. Потому что сейчас, Я, Альма, изнывая от холода,
грежу снова стать неживой. Стать той Владычицей с властью и силой в
своих руках. Чтобы отомстить… Чтобы отобрать у Харлайна Уэйда все
то, что он отнял у меня.
А потом меня вновь разморозили и отняли у меня мои руки и ноги.
После чего заморозили вновь…
Нет! Это не стало последней каплей. Чаша моей ненависти и так
уже была порядком переполнена.
Просто я поняла, что после того, когда у меня отберут все
остальное, то это все наконец-таки закончится. И словно отпустив
себя с поводка, за который я сама так сильно цеплялась,
почувствовала, что будто бы распустилась, словно цветок. А когда
поняла это, то обнаружила себя стоящей напротив своей же темницы. И
у меня были и ноги и руки, и самое главное это глаза, которыми я
снова могла видеть. Я выглядела почти такой, какой помнила себя до
аварии, черные волосы, как у папы и брата, небольшой рост, не
превышающий и полутора метров, хотя вполне нормальный для девочки
двенадцати лет. Я даже одета была в то самое свободное и простое
красное платье, в котором любила ходить по дому. Вот только на
неестественно бледных и худых руках, что я теперь видела перед
собой, вместо тех, нормальных и загорелых, что были у меня раньше,
не было надето не единой фенечки и даже любимые золотые часики,
подарок мамы, отсутствовали. А на таких же неестественно белых и
теперь таких же тощих ногах не было и намека на тапки с зайцами и
излюбленные теплые гольфы. Голос тоже был. Но сказать за раз,
что-либо длинней пяти слов я не могла, да и слабость, что
накатывала на меня после каждого произнесенного слова, пугала до
дрожи.