А дэвр уже быстро сверкнул глазами в мою сторону, раздумывая,
что ещё может с себя снять.
– Господин Риедарс! – опередила я повторение вчерашней неловкой
ситуации. – Маленькая леди права: у нас не принято одаривать за
дружеское времяпровождение – будь то приятная беседа, чтение стихов
или вот игра на инструменте. Вы очень щедры, но достаточно и
простых слов.
– Не очень-то я словами умею, – буркнул дикарь.
– Чтобы выразить восхищение или просто уважение к собеседнику,
не обязательно владеть ораторским искусством. Достаточно, например,
обращения на «вы»… – забросила я пробную удочку. – Да, господин
Риедарс, я знаю, что у вас не принято обращаться к одному человеку
в плюральной форме… ну, то есть, как если бы перед Вами было
несколько людей… Но у нас это считается хорошим тоном. Думаю, все
присутствующие дамы были бы Вам благодарны.
– Что, и букашек тоже на «вы»? – недоверчиво кивнул он на
довольных близняшек.
– Бука… о, боги. К девочкам в таком возрасте можно на «ты». А
моих будущих воспитанников я в первую очередь начну учить принятым
у нас обращениям, если они хотят произвести впечатление даже на
таких юных леди. И Вы, господин Риедарс, могли бы стать для них
достойным примером. А вечером, разумеется, приходите, я с
удовольствием поиграю для всех снова.
– Добро, – хмыкнул дэвр. – Вот малявочка Вы, тесса, а своё,
посмотрю, гнуть умеете.
И он протянул мне огромный сжатый кулак. Это ещё что за жест?
Мысленно извинившись перед отцом и дедом, я легонько стукнула по
нему своим кулачком. Дэвр пророкотал дамам: «Леди. И букашки». И
вышел из салона. Места сразу стало в два раза больше.
– А я вам говорила: эта девочка и медведя научит танцевать,
попомните мои слова, – заявила предовольная Мелли. – А уж его
медвежат и подавно!
Наше с Имельдой путешествие подходило к концу: капитан сообщил
утром, что к обеду судно прибудет в Ноош-Тейн. Всем остальным
предстояло плыть дальше, на Мота Нуи.
Дамы задались целью поразить кайарахи и другими изящными
искусствами Вельтарингии. У Фионы Астерби оказался красивый и
хорошо поставленный голос, Имельда Ризе пылко и страстно
декламировала целые страницы из поэм. Но ни пение, ни стихи, ни
даже чувственный танец четы Ригель-Войц под любимый всеми вальс
Ровени дэвра не впечатлили. Громогласный Чёрный Вепрь замирал,
только когда я опускала пальцы на клавиши рояля.