Хозяин направляется к выходу из помещения, но у порога
останавливается, что-то припомнив, и снова поворачивается ко
мне.
— Дима, а где картина?
— Какая картина, Вадим Сергеич? — недоумеваю я.
— Что значит, какая? — хозяин опять заводится. — Которую мы с
Катенькой купили специально для кинозала.
Чёрт-чёрт... Начинаю припоминать, как пару дней назад дядя Миша
блеял в полупьяном угаре про картину, которую хозяин с женой купили
на аукционе за бешеные деньги. Дядя строил из себя грёбаного
ценителя, брюзжал, что этой картине место не в приличном доме, а в
дачном сортире.
Я не придал тогда значения, тем более что картины той даже не
видел. А кстати, почему я её не видел? Должна быть здесь. Неужели
дядя Миша пробухал последние мозги и угрозу свою осуществил? Он
вроде бухтел, что даже знает, кому ее перепродать. Это же кража!
Настоящая неприкрытая уголовно наказуемая кража на крупную
сумму.
— Вадим Сергеич, про картину не в курсе, но я разберусь...
— Что значит разберусь? — взрывается хозяин. — Дима, ты совсем
охренел? У меня и раньше по мелочам кое что из дома пропадало, но
это уже перебор...
— Вадим Сергеич, обещаю... я все улажу, — стараюсь говорить как
можно увереннее, не показывая так не вовремя подступающей паники от
подставы дяди Миши. Вот ведь гнида, в каталажку ему и дорога!
— Хватит с меня обещаний. Взять его! — хозяин гаркнул
по-ментовски главному. — Вытрясти из него картину.
Вадим Сергеич вышел из комнаты, а я получил удар под дых, от
чего согнулся пополам. Хозяйский цепной пес придавил мне шею
борцовским удушающим хватом.
— Рассказывай, куда вы с твоим дядей картину дели? — нарочито
спокойно, но с явно читаемой в голосе угрозой поинтересовался
он.
— Да не видел я этой картины!
— Неправильный ответ, — охранник сильно сдавил мне шею, вызвав
мучительный спазм. — И не прикидывайся умирающим, опыт у меня
большой.
— У меня был сильный ушиб... — давлю из себя через силу. — Упал
на горных лыжах...
— По-хорошему не понимаешь, значит, — прорычал охранник, тут же
ударил коленом и сдавил шею еще сильнее.
В глазах стало стремительно темнеть. Охранник еще орал мне в ухо
что-то угрожающе, но я его уже не слышал. Усердный гадёныш доломал
то, что не доломал горный склон.
Приходить в себя было неприятно, даже подозрительно болезненно.
Неужели этот идиот после отключения сознания ещё и отпинал меня?
Вот ведь скотина…