Прошитые сапожки мягко и почти бесшумно ступали по каменному полу. Было зябко. Василиса прям чуяла, каким студёным ветром снизу веет, когда проходишь мимо лестниц. Пусть и не так, как у Кощея, когда зуб на зуб не попадает, но полушубок девушка застегнула до́верху. И пожурила себя, что не догадалась захватить пуховый платок, накинуть на голову. Уши мёрзнут, да и неприлично простоволо́сой вот так ходить. А впрочем, какая разница-то ей? Перед беспоко́йниками-то?
Откуда-то из глубины за́мка эхом иногда опять чудился плач, но вскоре замолкал. А ещё голоса отдалённые слышались, да не так, как в живых домах, а словно стены сами плачут и зовут кого-то: «Алёшенька… Алёшенька…»
По рябой зеленоватой коже бежали мурашки, но царевна не поддавалась страху, памятуя предупреждение старушки, что иго́ша так те́шится. А с ним, видать, и другой кто-то — Кощеев за́мок, чего ещё ожидать-то? Уж хорошего и радостного точно вряд ли.
Разыскав вход в Закатную башню, стала осторожно подниматься, прислушиваясь. Так-то скрываться не хотела, но опасалась наткнуться на кого пострашнее иго́ши. Мало ли, кто тут у Кощея ещё поселился, коротая не вышедший земной срок?
Ступени тут тоже поднимались спиралью, но вместо перил и пустоты вниз шла внутренняя круглая стена, в которой то и дело встречались двери. Не зная, за какой искать матушку, Василиса тихонько дёргала их туда-сюда, но ни одна не открылась, и царевна шла всё дальше, чувствуя, как ветер из окон играет волосами.
Завершился подъём неожиданно. За очередным витком, где девушка ожидала увидеть ещё одну дверь, лестница и стена закончились, открывая вход в круглый зал с узкими застеклёнными окнами и кучей светящих глазами черепов в стенах.
— Ох ты ж диво какое! — прошептала царевна, оглядывая внутреннее убранство и бесконечные столы со странными штуко́винами. — Это ж на кой тут стекла-то столько? Да диковинного, кручёного-верчёного? Да зелий-то сколько! Это здесь матушка, что ли? А чего нет-то никого?
Хотела было уже окликнуть старушку, но внезапно углядела в противоположной стене выход на ещё одну лестницу и пошла туда.
Ветер взвил волосы, бросив в лицо. Ступе́ни открыто шли вокруг башни, и от пропасти шедшего отгораживали лишь каменные перила. Василиса глянула вниз и отшатну́лась. Аж в ушах забу́хало, и показалось, что кача́ешься вместе с башней, как макушка сосны. Сделала два несмелых шага вверх, и по глазам полоснул яркий вечерний луч. Горы золотились в предзакатном сиянии, сбросив облачную пелену, а редкие тучи, словно корабли, плыли в небе, сверкая янтарём.