— Может, и к лучшему. — Одетти прищурилась, разглядывая себя в
зеркале. — Сравнит и образумится... Исора, завтра утром подготовь
письмо, надо вызвать целителя.
— Вы плохо себя чувствуете?
В отражении Одетта поймала встревоженный взгляд компаньонки и
усмехнулась:
— Не мне — Маркусу. Думаю, он уже готов отрастить косу... Ну
всё, идем! Слушать, как у тебя урчит в животе, совершенно
невыносимо!
Вернулась к себе Лера в смятении. Руки еще чувствовали
скольжение мягких прядей сквозь пальцы, а сердце колотилось,
рассылая по телу волны жара. Она даже не помнила, как добралась до
комнаты — все продолжала смотреть в темные глаза Маркуса, — и
очнулась, лишь когда услышала стук в дверь и женский голос.
Служанка! За окном уже начали сгущаться сумерки, значит, ужин.
Попросив девушку подождать, Лера метнулась в спальню — сменить
платье. И пусть их всего два... Нет, если бы не Мелани и мама
Маркуса, и в голову бы не пришло... А так, голубое будет для дома,
мятное — для улицы.
Но, блин, об одежде стоило подумать раньше. Не хватало еще
последней прийти. Хуже, чем в универе, когда опаздываешь на лекцию
и поднимаешься на галерку под полусотней взглядов.
В суете и спешке она надела платье задом наперед, а пока
переворачивала, что-то в нем предательски затрещало. Длинно
выдохнув, Лера постаралась успокоиться. Рваное платье уверенности
точно не прибавит.
Напоследок глянула в зеркало — в порядке ли волосы? Немного
распушились, но прядки из косы не торчат, так что в пределах нормы.
Поймав в отражении свой беспокойный взгляд, скривилась: ну,
замельтешила. По потолку осталось побегать. Маркус, вон, не то что
на прядки — на всю косу забил! Хотя... ему можно... В смысле, как
патрицию, конечно, нельзя, но с такой внешностью — можно. Даже
нужно!
Интересно, как его мама отреагирует на стрижку?
А Мелани?
***
Мелани была в синем платье, которое поразительно подходило ее
белой коже, черным глазам и черным волосам. Еще и в магзрении
полыхала огнем, как Маркус. И единиц наверное, столько же.
Яркий драгоценный камень...
Себя же Лера чувствовала пыльной и ненужной плюшевой игрушкой в
вакуумном пакете: воздух откачивают, откачивают, а ее сжимает,
сжимает... Сжималось горло, сжималось сердце, руки мертвой хваткой
стискивали вилку и нож, и дышалось тяжело, словно через
подушку.