С нами опыты прекратились совсем, а Геллерт перестал заниматься даже основной группой псиоников. Похоже, его полностью отстранили от работы, и он круглые сутки не вылезал из своего персонального блока, у дверей которого, словно бы случайно, все время прохаживался один из недавно прибывших бойцов.
Командные функции взяла на себя его заместительница и первая помощница – доктор Эванс. Она тоже никогда не снимала очков, правда, в намного более изящной оправе, и теперь сквозь жалюзи можно было увидеть, как поблескивают линзы, когда она ведет очередную партию испытуемых из блока в блок.
Короче говоря, на базе началась какая-то непонятная суета, и мы подвисли в неприятной неопределенности. Вскоре она разрешилась, однако совсем не так, как я или Рохо могли бы себе представить. Бах! – и мы оказались в совершенно новом мире, только обугленная листва медленно кружилась в воздухе…
#
Бах! – Глухой хлопок где-то на другом конце лагеря словно отозвался на мои воспоминания. Для Хмурого Густава он тоже явно стал неожиданностью, но главарь только лениво полуобернулся в сторону шума – вожаку такой опасной стаи нужно всегда сохранять хладнокровие. Зато остальные его бойцы тут же встревоженно закрутили головами и схватились за оружие.
Бах! Бах-бах! – Хлопки не утихали, дополнившиеся длинной очередью из крупного калибра.
Густав медленно и отчетливо процедил сквозь зубы:
– Эй, гляньте кто-нибудь, что там творится…
Несколько человек резво кинулись в сторону шума, остальные окружили своего предводителя, щелкая затворами. Он махнул рукой, и двое крепких бандитов подали ему бронированный щит, высотой почти с него ростом. Густав неторопливо просунул левую руку в крепления, а в правую взял дробовик. После этого он все так же нарочито неспешно направился в сторону стрельбы. Его разномастная гвардия двинулась следом, прикрывая предводителя с флангов и тыла. Что-то пошло не так, и все это сразу почувствовали. Заключенные завыли на разные голоса в своих загонах, как звери. Амир опять повернулся к арлекинке: «Что, опять твои подружки ломятся?»
Та ничего не отвечала, вся превратившись в слух. В поднявшемся гаме что-то разобрать было сложно, но было ясно одно: перестрелка становилась все интенсивней, а ее звуки постепенно приближались. У наших клеток остался единственный охранник. Он возбужденно топтался, вцепившись в свое оружие, и даже не обращал внимания на Амира, который от волнения опять раскачивался на прутьях клетки.