Я поднимаюсь по ней и с удивлением обнаруживаю, что дверь не заперта. Помещение под крышей еще не отремонтировано, и, кажется, на ближайшие пару лет заброшено. Подсвечивая себе фонариком на телефоне, я оглядываюсь. Самойловы временно устроили тут склад старых вещей, которые вроде бы уже не нужны, но выбрасывать еще жалко. Также здесь находятся материалы и инструменты, что они использовали при строительстве и ремонте: банки с красками, рулоны обоев, стремянки, куски утеплителя.
Я подхожу ближе к огромному во всю боковую стену мансардному окну, сквозь которое видно звездное небо и полную луну. Блин, это красиво. Выключаю фонарик на телефоне и придвигаю какой-то ящик с инструментами, сажусь на него и смотрю в окно.
Мысли плавно бродят в голове, перескакивая с одной на другую. Я вспоминаю английский, на котором Ваня, как придурок бросал мне комки бумажек с дурацкими записками типа: «Смотри, как Самойлова зло пыхтит», или «У Самойловой уже глаз дергается», и еще «Сейчас Самойлова покраснеет от бешенства, потому что я попаду ей этой бумажкой в лоб». И все в таком духе. Что вообще это за фигня? По всей видимости, в их городишке так заигрывают с девчонками, вместо того, чтобы пригласить на свидание или подарить что-то. В принципе об этом я ему и написал в одной из записок. После нее, он перестал кидать всю эту хрень.
Теперь мои мысли возвращаются к родителям. К тому, как они отчитывали меня, а я просто кричал что-то в ответ и убегал на улицу к друзьям. Сейчас я был готов слушать их ругань до бесконечности, лишь бы они были рядом и живы. Как же мне их не хватает. И рассказать кому-то о том, что я чувствую, невозможно.
Кто сможет понять? Многочисленные новые приятели в школе? Ваня, который только и думает о том, какую девчонку ему сегодня подцепить? Карина? Нет, эта самовлюбленная красотка даже слушать не станет. Ирина Петровна? Она, возможно, поймет и выслушает. Только вот и без того ее вечный жалостливый взгляд добивает и просто бесит. А мелкого я ни за что не стану напрягать этим. Я должен быть сильным, продолжая жить, как ни в чем не бывало, и подавать этим пример ему.
Остаются только звезды. И я начинаю мысленно им рассказывать. Мой внутренний монолог переходит в тихий шепот, когда я вспоминаю все моменты, что связывали меня, Тему, папу и маму. Каждый счастливый или грустный момент надшей семейной жизни. Теплые слезы омывают мое лицо, но я даже не пытаюсь их стереть. А звезды все слушают и молчат.