– Потому что таких в Риме казнят, – нахмурился палач. – Если бы я служил инквизиции, то поверь, на нехватку работы я бы не жаловался. Их власть строится на страхе и трупах тех, кто с ней не согласен. Оппозиция у них существует, правда она вся сейчас зарыта в земле, если только их кости не растаскивают чумные крысы в канализации.
– Перестаньте, – голос Авеля стал твердым, и палач невольно поежился. Юноша смотрел на него с упреком. – Даже если так, то, по крайней мере, в Риме безопаснее, чем у нас. Если Бог вернется на Землю, то заслуга в этом будет принадлежать только Риму.
– Может, оно и так. Но мы боремся за его возвращение более человечными путями, нежели они.
– И никогда не достигнем цели. Нет смысла от нашей человечности, если она не приносит результатов.
Отец Каин широко раскрыл глаза. Священник уже был готов поверить, что его худшие опасения подтверждаются. Но больше его пугало другое – он не мог ничего противопоставить словам Авеля.
– Отец Каин, – юноша вдруг смягчился в лице и слабо улыбнулся, – мы встретились после долгой разлуки, а вы пытаетесь поссориться из-за политических дел? Разве так встречают своего ученика?
Палач занес здоровую руку за голову, отвел виноватый взгляд и смущенно улыбнулся.
– И вправду. Что-то все происходящее стало на меня сильно давить. Надеюсь, что когда все закончится, мы сможем с тобой спокойно поговорить обо всем.
Юноша улыбнулся и кивнул.
Отдел анализа представлял собой сеть подземных коридоров с несколькими пересекающимися между собой комнатами. Однако все, кто не имел специального допуска, не могли пройти дальше приемной.
Интерьер приемной обдавал прошлым. Высокий потолок из зеленой плитки обрамляли резные деревянные плинтуса. С портретов на багровых стенах на Каина и Авеля смотрели предыдущие наместники Бога, служившие еще до Судного Дня. В противоположной от входа стене была вмонтирована толстая титановая дверь на уродливо огромных петлях, а слева от нее белело окошко, из которого на вошедших смотрело широкое лицо контролера.
Авель и Каин сели на диван, стоявший сбоку у стены. Спустя несколько минут титановая дверь отворилась, и в приемную хлынули потоки белого света. Из коридора, обшитого хромированными стальными листами, вышел сутулый седой мужчина с легкой щетиной на лице. Под круглыми стеклами очков зеленели веселые глаза. В руках он держал небольшую папку.