– Точно, – поддержал Михаил, – но, чтобы это понять, надо ввести традицию многократно жениться! Вот у меня с Иришей четвертый брак. – Тем интересней послушать человека с таким уникальным жизненным опытом, – добавил Юрий. – Чужой опыт никого, ничему еще не научил. Учит только собственный опыт, да и то не всех. Но, если хотите послушать, пожалуйста. Слова Михаила прозвучали печально и разрушили игривое настроение компании. Он присел на топчан к Ирине и, потягивая виски из стаканчика, предался воспоминаниям: – Влюбляешься, женишься и ты на вершине счастья. Ссоришься, разводишься, на дне самой глубокой пропасти. После каждого развода теряешь часть своего самосознания. Рушатся все связи и нити, связывающие тебя с женой. Михаил отставил стаканчик и неспешно закурил:– Ты остаешься совсем один. Состояние сродни с ощущением человека, стоящего на льдине, под ногами которого трещит, лопается лед и огромными кусками уплывает куда-то вдаль. Всё это время Михаил вглядывался вдаль, словно там, пытаясь найти ответы на свои вопросы: – Вот еще один развод, твое жизненное пространство уменьшается, ты остаешься совсем один на маленькой льдине. Начинаешь метаться, бегать в поисках выхода, а льдина переворачивается, и ты оказываешься в темной купели и идешь ко дну. – Михаил приподнялся с топчана, разбежался и «рыбкой» прыгнул с пирса в море к всеобщему восторгу египтян. Ирина внимательно прислушивалась к откровенному разговору мужа. И решила продолжить его. Действительно. Где, как не на отдыхе, можно выговориться, поговорить о наболевшем со случайным собеседником: – Мы долго искали друг друга с Михаилом и, встретившись, полагали, что все будет хорошо. Да так оно всё и было. У меня появилась мечта. Во что бы то ни стало родить ребенка. Стремления увенчались успехом, но, к сожалению, тест-анализ беременности показал, что зародившийся ребенок Даун. Пришлось прервать беременность, – Ирина смахнула с ресниц выступившую слезинку и добавила: – Женщина может считать себя состоявшейся, если родит и воспитает хотя бы одного ребенка. Как Вы считаете?
Она не стала ожидать ответа. Встала, извинилась и ничего не объясняя, побрела к пирсу. Ирина всё понимала и ни в чьих советах не нуждалась. К своим тридцати чувствовала за собой громадный столетний опыт. Может, этот груз был навеян кровью ее еврейских предков, может ещё и потому, что рано потеряла родителей.