Потом коробочку открывал кто-нибудь из взрослых. Внутри было разноцветное сокровище: лепешечки разной формы и размера, обсыпанные сахаром. Сиреневые, зеленые, алые и желтенькие. Полупрозрачные и заманчивые. Выбор за мной! Можно начать со сладкой красненькой, или кисленькой желтой. Посасывать ее, переворачивая во рту и касаясь зубами то плоского, то острого края. Потом, не удержавшись, вынуть изо рта грязными пальчиками и посмотреть сквозь нее на солнце. Снова сунуть в рот и долго облизывать липкие пальцы сладким языком, что не делало их ни чище, ни менее липкими. А в коробочке еще много разного, и чем меньше остается, тем лучше и звонче она гремит, если потряхивать ее в такт какой-нибудь мелодии, или просто так, из озорства.
Потом я стала взрослой, и монпансье исчезли из моей жизни. И всё хотелось объяснить внукам, что это была за радость – да где уж мне! Я и слов-то таких не знаю на иврите, а они на русском.
Пока я не увидела в магазине коробочку. Круглую, жестяную, а на крышке клубничка с двумя листиками. Я, конечно, принесла ее своей маленькой внучке.
Внутри оказались совершенно одинаковые синие таблетки размером с пуговицу от пальто и толщиной с полсантиметра. Вместо восхитительного разнообразия – казенный порядок. Что-то вроде полупрозрачных шашек.
Моя девочка смотрела на них без воодушевления, но все же, поддавшись моим поощрениям, сунула одну в рот. Что-то отвлекло ее в этот момент, она сделала глотательное движение, и отвратительная стеклянная блямба неудержимо проскользнула внутрь.
Это было ужасно! Больно и страшно. И бесконечно долго… Может быть, около часу прошло, пока эта дрянь растворилась и утихли острая боль и спазмы. И еще час, пока мы все немного успокоились и убедились, что малышка может глотать, что слезки просохли и с нашей жизнью не случилось ничего ужасного.
Еще через час моя маленькая Мисс Деликатность сказала мне: «Наверное, эти конфеты были хорошие, просто я не умела их правильно сосать».
Я осталась ночевать у них. Руки уже не тряслись, но за руль садиться все же не стоило. Лежала на узкой кровати в кабинете у моей дочери и думала, что, может, не надо Пушкина, свекольника и маленькой елочки, которой холодно зимой… Моцарта, балета и кубика Рубика… Может, оставить им те радости, которые нравятся им самим…