И именно под этим домом я вспомнил о Мишке. Блин, я ж ему пообещал. За что мне все эти дилеммы? Я ж их с детства боюсь, может быть даже больше зубных врачей. Впрочем, мысленно я уже знал, как поступлю.
До дома я дошел быстрым шагом. Лехи во дворе уже не было. Ну и хорошо. В квартире я быстро разделся и шмыганул к себе в комнату. Но маман естественно услышала.
– Боря, это ты?
– Я. Извини, я спать лягу, что-то голова разболелась, – соврал я.
– Прими таблетку.
– Нет, лучше посплю.
Я и, правда, задернул штору и как был – в брюках и рубашке завалился на диван. Правда, телефон при этом выключить не забыл – хватит общения на сегодня. Сон долго не шел мне в голову, но, в конце концов, я отключился, свернувшись калачиком и засунув голову под подушку.
Утро началось, как обычно. Маман разбудила меня, когда уже собиралась идти на работу. Постучала в дверь:
– Доброе утро. Борис, ты думаешь вставать?
– Да, рано еще, – пробормотал я.
– Сколько ж можно так лежать? Вот скажи мне, пожалуйста, – она впрочем, сегодня на удивление вежлива и добродушна.
– Да, куда спешить, – постепенно просыпаясь, ответил я и в тот момент начал вспоминать события минувшего дня. Два, прежде всего. Звонок Мишки и звонок Ольги. Что ни говори, не люблю я, когда выбор делать надо. Лучше чтоб был один вариант, безальтернативный.
И маман, кажется, мои мысли прочитала:
– Сходи за картошкой. Лучше на рынок. А то она почти закончилась.
– А деньги?
– Ты совсем не в себе, что ли? На картошку найдешь. Все. Я ушла. Вставай.
Дверь захлопнулась. Я еще немножко полежал, потом встал и подошел к окну. На улице шел снег. Кажется, зима пришла. Я выдохнул. Сейчас, наверно, и настроение изменится. И жизнь. Смена сезонов всегда так влияет на меня. Ну, и значит что-то надо делать. Хотя бы за картошкой сходить. Но для начала надо позавтракать.
Позавтракав, я начал собираться в поход за картошкой. На улице по-прежнему шел снег, но меня это не пугало, наоборот, радовало. «Нет плохой погоды, есть плохая одежда», – говорят, кажется, англичане. Одеть мне было что, более того, деньги были и не только на картошку. Я даже не стал трогать заначку в книгах. Достал бумажник, аккуратно рассортировал купюры по их достоинству. Папу сотен и мелочь отсыпал в карман. Обычно я не слишком люблю доставать деньги и платить за что-то: целее будут. Но сейчас это занятие почему-то доставило мне удовольствие. Тем более, что к имевшимся добавились несколько тысяч, добавленных дедом. «Почти заработал, – хмыкнул я про себя, – зря, что ли на дачу ездил».