Однако же «орава» просто так сдаваться не желала. И супруга воеводы, главного виновника, всего за вечер организовала заговор. Подговорили стрельцов, охраняющих покой и безопасность царя, чтобы те его, наоборот, умертвили. Стрельцы согласились.
Казалось бы, участь Петра Алексеевича была решена. Но одна здешняя обывательница, Марковна, прознала о готовящемся злодеянии. И доложила казакам. Те, в отличие от подлецов стрельцов, были настроены патриотически. Быстренько сняли стрелецкую охрану и принялись сами охранять Петра. Тот проснулся – а охрана-то другая. В чем, спрашивает, дело? Казаки царю все в красках описали. Марковна им в этом помогла.
«А царь-то, как услышал все это, так даже с лица переменился.
– Ух, – говорит, – и не чаял, не гадал я, что тут смерть ко мне шла, а ты, бабушка, отвела ее от меня. Спасибо тебе, старая! Спасибо и вам, братцы-казаки! Век не забуду я вашей услуги, награжу я вас по-царски.
Подошел он к Марковне, обнял старую, поцеловал и говорит:
– Поедем ко мне в Москву, заместо матери мне будешь, во дворце будешь жить, в богатстве да в почете. А вам, казаки мои верные, всем дарю по сто червонцев каждому золотыми деньгами, а земли берите, кто сколько захапать может, и налогов и податей никаких платить не будете. А как нужда какая будет у кого из вас, езжайте прямо ко мне и во дворец идите смело. Прикажу тамбовских казаков пропускать без задержки.
Поклонились царю казаки, поблагодарили за награду, а Марковна в ноги царю бухнулась:
– Батюшка-свет Петр Лексеич! Спасибо тебе за милость великую, что матерью меня своей назвал, старую да убогую. Честь то мне великая, самая большая, что под солнцем можно сыскать. А что в Москву ехать и во дворце жить – то уволь, батюшка! Куда мне? Не привычна я к богатому-то житию, к избенке да к землишке привыкла, к степи вольной да к лесу зеленому. А во дворце без дела жить, сладко пить-есть не с руки мне, рабочей бабе. Не гневись, батюшка, на старуху глупую!
Подивился Петр Марковне, что корысти в ней нет никакой, засмеялся и обнял ее.
– Ладно, – говорит. – Как ты хочешь, так и будет. Перечить тебе не могу, потому что матерью тебя назвал. Живи тут, где жила, только дом я тебе другой предоставлю: бери воеводин дом со всем добром, что в нем есть, и живи в нем со всем своим семейством. А на прокорм вот и тебе сотня червонцев золотых. И каждый год приезжай ко мне. Особый пропуск тебе будет мной дан. Гостить у меня будешь».