– Определенно, мерзавец, – согласился М., отряхивая штанину.
Гроссмейстер достал монету.
– Решка – на белые. Бросайте вы.
М. подбросил блестящий гривенник и, конечно, выиграл черные.
– Готов с вами поменяться.
– Не нужно, выйдет неспортивно, – отказался М. и принялся расставлять фигуры.
– Запись ведем самостоятельно. У вас бумага-карандаш есть?
– Нет. Можно ведь и без записи…
– Вот, возьмите, – протянул шахматист блокнотик, второй такой же положив себе на колено. – Ношу для подобных случаев – привычка. Знаете, собаковод идет в парк, чтобы выгулять питомца, влюбленные – походить под ручку, а любители гимнастики для ума – еще раз доказать, что способны натравить коня на слона.
Он замер, испытующе глядя на партнера, словно сказал какую-то шутку и теперь ожидал реакции – коей, к его досаде, не последовало. М. лишь смахнул сухой лист и пристроил в угол блестящую лаковую ладью. А когда фигуры были расставлены, прикрывая блокнот ладонью, начертил в нем один в другом два квадрата, соединив линиями вершины, и меланхолично уставился на шеренги «белых», ожидая первого хода.
– Помимо собаководов, влюбленных и шахматистов в парках бывают шулеры, карманники и, как мы теперь знаем, велосипедисты. В велогонке мы только что поучаствовали, а четвертое с пятым наказуемо. Остановимся, пожалуй, на шахматах. Ваш ход, синьоро!
Белая пешка шагнула на B4. Черная ответила симметрично.
Мы бы сказали, что все вокруг с подозрительнейшим видом затихло, сверкнула молния в чистом небе, а затем порывом ветра опрокинуло что-нибудь с громким «бах!» – например, рухнул у павильона тот самый неуклюжий плакат, до полусмерти испугав белок… Но реальность, если сравнить ее с механизмом, устроена гораздо практичней. В результате перфекционизма Творца, достигшего во всем идеала (кроме утконоса, пожалуй), ничего подобного не произошло. Если что-то и изменилось вокруг, то за пару дернувшихся листочков мы не в ответе.
Партия развивалась. Зигзагом шагали кони, подгоняемые обезумевшими ладьями; эмансипированные и могущественные «королевы» затевали перевороты, соблазняя обещаниями слонов; в авангарде рубились пешки; короли злокозненно подстрекали, притоптывая на клетке… Мироустройство, втиснутое в квадрат, кипело событиями и страстями.
Ровно через двадцать минут гроссмейстер с нескрываемым удивлением констатировал мат белым. Какое-то время он сидел молча, потирая плечи ладонями, еще раз перечитал свои записи, а затем воскликнул, спугнув из ветвей дрозда: