– Привет, моя доченька, как вы?
– Здравствуйте, мама! – Даша уже давно стала называть её мамой, хотя в Европе это было не принято, но Дороти была абсолютно счастлива этим сближением, поэтому и сама быстро стала называть и считать её дочерью. – Все отлично, как вы долетели?
– Мы прекрасно! Мне так хорошо в России, что мне становится жаль, что вы так редко там бываете, я бы хотела к вам прилетать. Конечно, часто это не получится, но сама атмосфера твоего родного города, она так очаровательна! Я даже смею предположить, что это сам город сделал тебя такой! – Дороти остановилась, подбирая слова. – Ты же понимаешь о чем я? Ты слишком наполнена сутью и радостью жизни. Но, возможно, это наоборот. С тобой, мне кажется, этот город светел и пронизан солнцем.
Даша слушала её, улыбалась, улыбалась тому, насколько чисто эта женщина смогла освоить русский язык, но в то же время ей было немного грустно от того, что она сама никак не могла подчинить себе все обороты разных языков, она научилась разговаривать на английском, но не смогла научиться выражать на нем чувства, а чувства были главной составляющей её жизни. Поэтому она очень быстро бросила попытки, а её новая семья пошла ей навстречу и избавила от необходимости развивать владение языками.
– Мама, вы сама, как солнце, поэтому и видите все именно так. Я очень рада, что вы позвонили.
– И я рада тебе, Даша, передавай мальчикам привет, бай-бай!
– Пока!
Она положила телефон обратно в сумку, и разные мысли застали её врасплох. В её жизни все располагало к разностороннему развитию, к знанию музыки, стран, языков, но она не чувствовала в этом важности. Не чувствовала жизненной необходимости в том, чтобы отличать музыку Бетховена от музыки Баха. Она чувствовала себя счастливой от простого течения жизни. Она видела, как её муж ставит себе всё новые цели, продолжает чему-то учиться, каждый день ищет повод развить в себе что-то. Он получал все новые награды, премии разных стран, признание, как мастера своего дела. Он стремился выступить в новом месте, писал новую музыку, искал новые формы выступлений, а она просто жила, просто воспитывала сына, просто любила мужа.
– Пап, мы с мамой не можем лететь на самолете с тобой, мы устали.
Эти слова ударили её молнией от своего звучания и смысла. Она подняла глаза – Кристиан стоял перед отцом и смотрел ему прямо в глаза. Он был крошечным по сравнению с Даниэлем, но после этих слов Даниэль так потух глазами, что визуально стал меньше сына. Даша не могла пошевелиться от охватившего её бессилия – она так долго ждала, что её сын вот-вот начнет разговаривать полными предложениями, но не ожидала, что это первое предложение станет таким пронзительно-мучительным. Она даже не поняла, почему вообще услышала это в шуме аэропорта, но эти слова были произнесены, и думать об этом уже было поздно.