Вскоре у ополченцев выделилось несколько весьма боеспособных
отрядов численностью в 2-3 сотни человек, возглавляемых лихими
«полевыми командирами». Особенно гремела слава о подвигах отряда,
возглавляемого полковником П., прошедшим не одну войну. Именно он
малыми силами творил чудеса, отбивая у националистов даже города.
Сам полковник в донесениях был лаконичен: «Чтобы спасти себя и …
население от поголовного истребления, мы решились. Был выбран
подходящий момент... после короткого боя город остался за
нами».
Именно полковник П. и стал сначала неформальным, а потом и
признанным вождем восставших русских. Мало помалу разрозненные
поначалу отряды объединились в единое воинское соединение
численностью около 2 тыс. человек, во главе которого и стал П.,
авторитет которого был непререкаемым.
И все бы хорошо, но националисты располагали несравнимо большей
и людской, и финансовой, и военной базой. Поэтому, несмотря на все
успехи ополчения, их теснили все сильнее и сильнее. Это,
собственно, непреложный закон войны – арифметика бьет любые
подвиги. Если у одних база – тысячи, а у вторых – миллионы, вторые
всегда выиграют. Судьба сопротивления, казалось, была решена, но
тут вмешалась Россия.
Вмешалась, конечно же, не из-за любви к убиваемым соплеменникам.
Политикам эмоции противопоказаны, политика – это всегда и
исключительно расчет. Только бездушное «Что нам выгоднее и как
этого добиться оптимальным способом» - и ничего другого. И это
хорошо, потому что как только в политике появляются эмоции и
чувства, заканчивается это всегда одинаково.
Большой кровью.
Так вот, на счастье сопротивлявшихся русских, международный
расклад был в их пользу. Дело в том, что за спиной свергнувших
режим националистов стояли государства, явно враждебные России –
помощь оружием и инструкторами они оказывали практически открыто.
Враждебное государство у своих границ – это последнее, что было
нужно России. Кроме того, националистические идеи, исповедовавшиеся
восставшими, вполне могли перекинутся и на российские пограничные
области – материала, который мог стать для них питательной средой,
в российском пограничье хватало.
Но была существенная проблема – пока в России мялись и не могли
принять решения, процесс зашел уже очень далеко. Купировать болезнь
можно было только радикальными методами – и на них пошли.