Ничего-ничего, придет время, и, как Некрасова будут хоронить – сплошным людским потоком. А пока …
Пока, к сожалению, гонорар, полученный от спонсора – приятеля-банкира, почти иссяк. Причем, что особенно печально, и сам спонсор теперь бедствовал и скрывался от органов то ли в Магадане, то ли в Монако. А ведь какие надежды подавал! Ты, говорит, меня опиши, как какого-нибудь титана или стоика, а уж за мной – не заржавеет. А меня своя рука в Центробанке, мы с Улюкаевым вместе дно щупаем. И – сбежал.
А деньги кончились.
Приходится теперь – в его-то годы! – ездить в такую даль на конкурсы нелепые. А ведь село-то сейчас, ой, в какой беде! Ведь какие там теперь проблемы! И как все это можно поднаворотить, подзавертеть, черт побери! Такие пласты поднять!
Скупают теперь мать-землицу новые помещики. Стонет земледелец. А как он пьет с горя! Вот ведь проблема-то!
Может, тоже – того-с..?
Днем на обеде – по случаю приезда – от имени местных спонсоров-ликерщиков вручили коньяк. Пять звезд, три бутылки. И лимончики есть.
Вдохновиться по-бунински?
* * *
Степан Иванович ощущал, что месяцы, которые он после издания «Серпа и комбайна» провел в безмятежности и расслабленности, отбили у него способность творить. Более того: он не мог составить даже плохонький планчик. Тут, конечно, сыграло отвратную роль скандальное изгнание приходящей домработницы Матрены. Раньше-то, будучи городским жителем, Степан Иванович черпал свои сюжеты из ее рассказов о народной пейзанской жизни. А некоторое время назад приключилась у них ссора на почве ее обыдления, то есть крайней степени нахальства. Вздорная баба возьми да и заяви, что, во-первых, ей предложили место няни у депутата областной Думы бизнесмена Валерия Тенистого – с денежным довольствием не в пример сохатовскому, лучшим, а во-вторых, Степаша ей надоел. Ей, дескать, хочется настоящей любви и замужества, а он – холоднокровный!
Конец ознакомительного фрагмента.