Скорик, наконец, заулыбался. Призадумался, куда пойти, но не ко времени запиликал мобильник в заднем кармане джинсов.
‒ Эсэмэска пришла. Наверное, мама интересуется, как у нас прошло, ‒ сказал, открывая текст. – Хотя нет. Что-то случилось.
Остановившись, прочел: «У папы неприятности. Срочно поезжай домой». Чертыхнулся оттого, что долгожданное свидание придется прервать и отказаться от участия в студенческих посиделках, организованных старостой группы в кафе «Олива» на Пушкинской.
Потоптавшись на месте, промямлил:
‒ Прости, Танюша. Мне срочно нужно домой. Понимаешь…
‒ Ну, началось! – Амика свела брови и подбоченилась. – Вот так всегда, Скорик! Я как дура все лето ждала. Скучала, между прочим! А любимый показал свою кислую мину и сразу в норку к мамочке под крылышко.
‒ Ну, прости! Дело не в маме. Она сутками на работе.
‒ Иди ты! ‒ стряхнув с плеча его руку и выхватив рюкзачок, Таня отошла в сторону. – Можешь не оправдываться. Хочешь – уходи! Нюни распускать не стану.
‒ Ну и ладно! – нежданно для себя вспылил Юрко. – Ты же слова не даешь сказать! Не хочешь слушать – не надо. Скатертью дорожка!
По-военному развернулся и зашагал к метро, но вскорости поостыл, стал притормаживать и корить себя за горячность:
«Вот придурок! Чего сорвался, великое цэбэ?! Амику можно понять. Но что могло случиться с отцом? Вот тебе и предчувствие! Точно беда сама не ходит. Нужно маме позвонить! Хотя нет! Первым делом догнать Амику».
Вытянув шею, стал озираться, но бестолку.
«Так тому и быть», ‒ отмахнулся и пробежался до входа в метро.
* * *
Юрий Богданович Скорик явился на свет 18 августа 1995 года в родзале первого киевского роддома на Печерске. Временами буйствовал, но чаще сладко спал, прибавляя в весе под присмотром счастливой мамочки и сердобольных акушерок.
За неделю до этого семейство Скориков отпраздновало четвертую годовщину со дня рождения своего первенца – егозливой и требовательной не по годам Дарки. Таким необычным прозвищем на английский манер прозвали Юркину сестру Дарью Богдановну. Из-за того, что в наследство от папы ей достались черные, как смоль вьющиеся волосы.
Сам же глава семейства прибывал на седьмом небе от счастья. Хоть имел утомленный вид из-за череды праздничных застолий. Но, не взирая ни на что, исправно тянул служебную лямку.