Я хотел сказать, что пьют не только на радостях, но и от горя, или когда хотят заглушить нечистую совесть. Но почему-то я не верил в то, что у Гамзата есть совесть. Тот, кому не дана она от природы, не может её приобрести за деньги. А пьёт он, скорее, от страха. Люди подлые отличаются трусостью – в последнем я был уверен.
Вечером, когда люди разошлись и в доме остались самые близкие родственники и ближайшие соседи, в дом взволнованно вошёл человек, показавшийся мне незнакомым. Он остановился передо мной, потом окинул взглядом с ног до головы и воскликнул:
– Гирей, друг мой, – обнял грубо, по-мужски. – Не узнаёшь, неужели так сильно изменился?
– Андрей, – нерешительно произнёс я.
– Ну конечно, Скворцов.
– Скворец? – с грустной улыбкой сказал я.
– Он самый!
Это был мой друг на факультете, койки наши в общежитии стояли рядом. Хороший он был парень, способный, но с ленцой, как многие интеллектуалы – весельчак, балагур, повеса, а в общем – «рубаха» парень.
Родители его жили в Таганроге, а тётка по матери – в Дагестане, замужем была она была за лезгином. И потому Андрюша иногда каникулы проводил в горах.
Я был очень рад его приходу. Не менее радовался и Андрей – взволнованно, от души выразил он соболезнования, уверял, что переживал очень, когда узнал о постигшей меня беде.
Пытался разыскать место моего нахождения, но безуспешно, и вот сегодня, приехав навестить больную тётушку, узнал о моём возвращении.
В те студенческие годы я познакомил Андрея с Гамзатом. Мы часто проводили вместе каникулярное время, проводили летние вечера у Гамзата.
– О, Гамзат, я, конечно, не сомневался в том, что в такую минуту вы будете рядом с другом, – сказал Андрей, идя навстречу вошедшему в дом Гамзату.
Мой бывший друг как-то кисло улыбнулся и с опущенными глазами пожал руку Андрея.
– Заходите сюда, в комнату ребят, – сказал я, открыв дверь, а дочери велел принести что-нибудь съестное.
Андрей, подняв с пола свой огромный портфель, вошёл первым, за ним Гамзат. Нашу отчуждённость и молчаливость Андрей, наверное, расценил как траурную печаль, и старался быть оживлённым и воспоминаниями рассеять нашу грусть.
– Я знаю, – сказал он, – что горцы Дагестана поминают покойных без хмельного, но в данном случае – ради меня, русского человека – давайте помянем твою матушку вином и заодно отметим твой приезд. Ты не возражаешь? – обратился он ко мне и, нагнувшись, вынул из портфеля бутылки коньяка, водки и вина.