Пока я думала об этом, сидя на коне, дядя Пир-Будаг взял его за уздцы, вывел на улицу и хлопнул по боку.
Конь пошел.
Сидеть на неоседланном коне детям очень неудобно, в особенности, если он идет по крутому спуску. Я все время съезжала на шею, и чтобы не перевернуться, крепко ухватилась за гриву и уперлась руками в холку. Так было надежнее.
В долине у самой реки оказалась канава, промытая ливневым потоком. Когда конь перепрыгнул через эту канаву, я полетела в лужу.
Очутившись в воде, не столько от боли, сколько от страха стала кричать, звать на помощь, хотя можно было обойтись и без нее.
На мой протяжный крик прибежал сельчанин Муса, возвращавшийся с охоты. К тому времени я вылезла из лужи и, заливаясь плачем, уселась на берегу реки. Конь, не обращая на меня внимания, стал пить воду, фыркая и мотая головой.
– Что с тобой? Что случилось? – спросил охотник Муса.
– Упала с лошади в лужу, чуть не убилась, – проговорила я сквозь слезы.
– Чем ударилась?
– Задом!
– Ну это ничего, лишь бы не головой, – успокоил охотник Муса.
– Лошадь чья?
– Наша. Ее надо отогнать на пастбище, сняв уздечку.
– Хорошо. Ты посиди, я сейчас, – сказал охотник Муса.
Он повел коня вверх по тропке, на бугре остановился, снял уздечку, стегнул ремешком коня, тот побежал вверх. Охотник Муса вернулся ко мне. Он поднял свое ружье, которое до того положил на камень возле меня.
– Идем! – сказал он, беря меня за руку.
Я встала и, похрамывая, зашагала рядом. Вся одежда на мне была мокрой и липла к телу. Дрожа от холода, я едва успевала за охотником. Войдя со мной в дом, он сказал:
– Вот внучка ваша, она упала с лошади в лужу, а это уздечка.
Видя, что испуганные взоры бабушки и тетушек обращены ко мне, я стала плакать еще громче.
– Как ты очутилась на лошади возле речки? – спросил дедушка, приподнявшись с постели.
– Меня посадил дядя Пир-Будаг, он велел мне напоить коня, снять уздечку и пустить коня на луг.
– Ты ушиблась?
– Да, чуть не убилась, – приврала я.
– Да нет, ничего страшного, она просто села в лужу, – успокоил охотник.
Дедушка поблагодарил Мусу, и он ушел. Бабушка и тетушки стали быстро раздевать меня, чтобы переодеть в сухое. Потом уложили под шубу дедушки, где я и уснула.
В тот вечер дядю Пир-Будага не стали ругать, чтобы не разбудить меня. Утром ему досталось от дедушки.