Тебе, мой сын. Роман-завещание - страница 5

Шрифт
Интервал


Но я всегда несла в себе неистребимый дух и менталитет кавказской женщины.

Эти страницы – точка встречи, зов крови, дань уважения моей соотечественнице. В них чувство гордости за поколения мужественных, красивых и достойных предков, преклонение перед нашей «Шамбалой» и «Меккой» – малой, прекрасной, сияющей родиной – Казикумухом.

Человек, пишущий об истории, становится связующей нитью времён. Всё его существование, пребывание на этой земле проходит сначала в создании идеи, а затем в её осуществлении. К нему приходит осознание собственной миссии, которую он выполняет вопреки всему. В итоге, уже независимо от человека, он становится сам частичкой истории, воплощаясь в своих произведениях.

Таким воплощением стало издание сыном Мариам Собрания сочинений, которое сразу ставит её в разряд классиков, а следовательно, узаконивает память о ней, обручает с Вечностью.

На Кавказе говорят: «Мужчина за свою жизнь только в трёх случаях может преклонить колено: чтобы напиться воды из родника своей родины, сорвать цветок для любимой и поцеловать руку матери».

Это коленопреклонение перед памятью своей матери даёт право Рустаму Ибрагимову оставаться истинным кавказцем, мужчиной, чей сыновний долг по сохранению собственного наследия выполнен сполна.

Пока нас помнят – мы живём! Блестящая судьба, блестящая биография, равная награда!

Народ, дающий миру не только великих сыновей, но и дочерей, прокладывает себе путь в бессмертие.

Блаженны небеса, рождающие звёзды, благословенны люди, чей талант, мастерство и умение подтверждают великое предназначение человека.

Не творя кумира из Мариам Ибрагимовой, мы вместе с её потомками склоняем головы перед её светлой памятью.

Тебе, мой сын

Роман-завещание

Эта летопись, из тайников памяти извлечённая, языком правды гласящая, ни имён, ни деяний не щадящая – в назидание!

Слово автора

На закате дней, когда человек осознаёт, что часовая стрелка жизни завершает свой круг, его начинают одолевать грустные мысли. При этом пройденный путь видится яснее, чем тот, по которому он с трудом плетётся сегодня.

Перед взором, воскрешённые памятью, бесконечной скорбной чередой движутся образы людей, навсегда унесённые течением времени. Жизнь каждого из них – длинная или оборванная история, достойная либо подражания, либо презрения.