Золоченая надпись на полированной темной плитке блеснула в солнечных лучах – за окном разгорался уже седьмой день мирной жизни. Жизни, в которой боевая магичка, лишившаяся дара, оказалась бесполезным грузом для поредевшего Ордена.
– Я не больна! – огрызнулась Ло. – Я всего лишь могу умереть в любую минуту. Так это можно сказать о каждом. Даже о вас, магистр.
– Угрожаете? – нехорошо прищурился Антуан и тут же опомнился: – Ладно, ладно… Послушайте, Лавиния, мне действительно жаль. И ваш опыт бесценен – признаю. Но преподаватель без капли дара? Вы себя помните в их годы? Это же не просто дети! Это мажата, еще не умеющие контролировать силу. Или не желающие. Они вас живьем съедят!
– Подавятся, – процедила Ло, умом понимая, что магистр до тошноты прав. – Я вполне могу читать курс герменевтики. Или теории стихий. Да хоть этикета – в тридцать три рогатых демона через Барготову мать!
– Последний аргумент особенно убедителен, – с каменным лицом согласился магистр.
Встав из-за стола, он подошел к окну и задернул шторы. Неужели изволил заметить, что гостья морщится от солнца в лицо? Ло хмуро посмотрела в сухопарую спину, обтянутую черным суконным камзолом. Саттерклиф носил траур по погибшему сыну. Длинные волосы магистра, перевязанные черной же лентой, падали на спину неряшливым белым хвостом, и Ло только сейчас поняла, что Саттерклиф за последние месяцы почти полностью поседел и будто стал ниже ростом. А ведь всего год назад был полон сил и жизни.
– Послушайте, Лавиния, – утомленно сказал Антуан, вернувшись к столу и не присев за него снова, а опираясь о столешницу ладонями. – Я сколько угодно могу говорить, что мне жаль, но это ничего не изменит. Мы оба знаем, что магия исцеления здесь бесполезна. Думаете, я пожалел бы денег на лекарей для героини Руденхольмского ущелья? Для Стального Подснежника? Да я бы последнее выскреб из казны, хотя она, видит Пресветлый Воин, и так пуста. У меня дюжина человек в госпитале – и это только полноценные маги. Да адептов два десятка. И целители говорят, что большая часть из них останется калеками. Ну, хоть с даром… И многие тоже мечтают о месте преподавателя. Понимаете, Лавиния? У них еще вся жизнь впереди! Ну и что, что без руки или с обожженным лицом – преподавать это не мешает. А вы… Вам ведь даже волноваться нельзя! Осколок стронется, дойдет до сердца и…