Тот встречает меня в коридоре. Уже успел скинуть обувь и повесить пальто в гардероб.
— Привет, дорогая, — смотрит в упор и улыбается. — Я голодный как волк. Что сегодня на ужин?
От его улыбки становится не по себе.
Если бы не Зоя, меня бы тут не было. Но она обнимает отца за ногу, прижимается к нему, ловит его взгляд с обожанием и любовью.
Перевожу взгляд на мужа.
— Все в духовке, — отвечаю, а сама сбегаю в комнату.
Не могу находиться с ним рядом.
Когда съехались, я пыталась настоять, что буду спать отдельно. Но Назар и слушать не захотел. Сказал, что его жена должна спать с ним в одной постели, иначе никакого договора не будет, я могу убираться.
Снова пришлось выбирать между личным душевным комфортом и дочерью. Он знал, чем меня шантажировать. И я снова сдалась.
Если бы Зойка была постарше, если бы она не так сильно любила отца… Если бы я могла ей все объяснить…
Так много “если”. А на деле пришлось лечь в постель с человеком, которого уже не просто боюсь, а ненавижу.
Я легла против воли, но заставить себя расслабиться и принимать его ласки — не смогла. Да, в первую ночь и потом тоже Назар был очень нежен.
Я уже и забыла, что он вообще может быть таким: чутким, заботливым любовником, беспокоящимся об удовольствии женщины, а не о своем. На миг меня даже охватила тоска по тем дням, когда мы были счастливы. Но я не смогла ответить ему. Просто лежала, глядя в потолок и с трудом сдерживая дрожь отвращения. А из глаз катились безмолвные слезы.
Тело, прежде чувствительное, отказалось меня предавать. Как ни пытался Назар заставить меня забыться и ощутить хоть что-то — не смог. Хотя старался как никогда и в ответ ничего не потребовал.
Устав добиваться взаимности, просто вздохнул и сказал:
— Ничего, это нервы. Успокоишься, и все будет как прежде.
А потом лег и обнял меня.
Я хотела ответить, что как прежде уже не будет. Но промолчала. Лежала, не шевелясь, пока не почувствовала, что он уснул. А потом тихо встала, ушла на кухню и ревела там до утра.
В следующие ночи было не лучше. Назар старался, а я лежала бревном. В конце концов он то ли устал, то ли ему надоело. Но спустя две недели он перестал меня трогать.
Правда от этого легче не стало.
Каждый день и каждую ночь меня преследуют мысли о Мирославе. Не могу выкинуть его из головы. Мы ведь даже не объяснились! Просто я ушла утром из его дома, а потом прислала заявление об уходе с работы.