Застроенный низкими домами и окруженный такими предприятиями, как склад автозапчастей, наш квартал сильно смахивал на тюрьму. Каждая мелочь говорила о необходимости быть все время настороже. Здесь господствовала ментальность осажденной крепости, каковая появляется всегда, когда хочешь сохранить какие-то свои ценности, зная, что все окружающие тебя люди – уголовные преступники. Дождь, снег, гололед или град – никакая погода не могла помешать нам встать в очередь и дождаться открытия клиники, где мы получали лекарства, немного облегчавшие абстиненцию. В эту минуту – иногда немного позже, но никогда ни секундой раньше – со скрежетом отворялась тяжелая железная дверь, и мы под бдительным оком видеокамер проходили в первую ловушку – шлюз. Первая дверь закрывалась, и только после этого открывалась вторая, такая же тяжелая бронированная дверь, пропускавшая нас в здание.
Потом мы становились в очередь уже внутри здания. Очень часто, прежде чем получить горькую смесь метадона с лимонадом из рук медсестры, надо было сдать мочу на наркотики. Эта процедура тем летом давалась мне с большим трудом, так как обычно после ночной инъекции я была сильно обезвожена. Если мне надо было сдать «подлежащее анализу» количество мочи, то женщина, наблюдавшая за этой аппетитной процедурой, становилась рядом и следила, чтобы я выдавила из себя еще несколько капель мочи. Иногда меня просто спрашивали, принимала ли я накануне наркотики: я не помню, чтобы я когда-нибудь сдавала в том месте «чистую» мочу, и содержание наркотика в ней служило сигналом о том, что мне надо дать лекарство, так как я нуждаюсь в помощи. Такой подход позволял им обходиться с нами, как с человеческими существами, а не с отбросами общества – и надо признать, что это была индивидуализированная терапия, а не бюрократическая рутина.
То было мое первое столкновение с профессиональной «помощью» больным зависимостями: эта система называет тебя «грязным негодяем», если у тебя случается рецидив; эта система априори считает тебя лжецом, вором или еще кем-то хуже, и на усугубление симптомов отвечает не усилением помощи, а наказаниями и изгнанием. В самом деле, после того, как я поняла, что моя программа детоксикации провалилась, я спросила моего консультанта, могу ли я еще принимать метадон для того, чтобы стабилизировать состояние. Но консультант сказал мне, что я слишком недолго принимала героин для того, чтобы получать долгосрочное лечение метадоном, и, кроме того, я принимала слишком много кокаина.