И все же через какое-то время, чтобы типа восстановить контакт, я не выдержала:
– Такое впечатление, что вы интересуетесь всеми подряд.
– Да, – пробормотал он, – это правда. Всеми… Действительно, всеми…
– Вы работаете в полиции?
– Нет.
– А чем вы занимаетесь?
– Я поэт.
О черт, вид у меня был дурацкий. Я даже не знала, что такая профессия все еще существует.
Он, судя по всему, это понял, поскольку добавил, повернувшись ко мне:
– Не верите?
– Верю, верю, просто… уф… э-э… Но это ведь не настоящая работа, чего уж там…
– Правда?
И он разом вдруг как-то погрустнел. Серое лицо, глаза брошенного спаниеля. Нет, правда, стало неприкольно, а мне не терпелось увидеть свою волшебную тыкву снова в форме.
– Возможно, вы правы, – сказал он совсем тихо, – возможно, это не работа. Но что тогда? Обманка, милость, честь? Мошенничество? Судьба? Или же удобный прием, чтобы заболтать красивую девицу, в жутком месте поджидающую молниеносного бога?
Блин. Возвращаемся в четвертое измерение.
Вот что случается, когда метишь выше собственной задницы – теряешь равновесие при первом же дуновении ветра.
А эта жирная ленивая электричка все не приезжала…
После паузы, куда более тяжелой, чем перед этим, поскольку теперь он глядел не вовне, а внутрь себя, и то, что там находилось, было отнюдь не столь «колоритно» и увлекательно, как пара наркоманов, трое пьянчуг и видавшая виды тетка, так вот после паузы, не поднимая головы, он задумчиво добавил:
– И тем не менее. Вот вы, Людмила, например. Вы. Вы живое доказательство того, что поэты нужны. Вы…
Я не сдвинулась ни на миллиметр, потому что мне было очень любопытно узнать, кто же я такая.
– Вы настоящая блазонная мечта.
– Что, простите?
Он просиял. И наконец вернулся к нам:
– В шестнадцатом веке, – затараторил он, снова повеселевший и уверенный в себе, – все рифмачи, стихоплеты, версификаторы и прочие фантазеры прикладывали к этому руку, или, иначе говоря, припадали к тем божественным прелестям, коими порой вы милостиво нас одариваете. Сочинение блазона состояло в прославлении разных частей женского тела исключительно простым и деликатным образом, и вот вы, прекрасная Лулия, когда я увидел вас…
Он придвинулся ко мне и, коснувшись моей головы, мягко проговорил:
Кудри длинные, прекрасные и вольные,
Тем сильнее мое сердце полонившие…