– Сколько их?! Что это за твари?! – кричат чистильщики, паля во все стороны.
– Надо отходить!
– Нас всех здесь положат!
– Харэ глотки драть! – осекает бойцов Митяй. – Лежать всем! Круговая оборона!
Бойцы подчиняются, меняют пустые магазины, щелкают затворами. Ждут. Молятся. Надеются. Верят…
Ветер усиливается. Не даёт поднять головы, рвёт маскхалаты, заметает чистильщиков снегом. К Митяю подползает Цепь.
– Командир, чего мы дальше делать-то будем? Нас как в тире кладут!
Митяй молчит, пытаясь взвесить на одной чаше весов приказ Колесникова – любой ценой догнать Тень, ненависть к снайперу, которого он собственноручно распял, а на другой – желание жить. Чувство самосохранения перевешивает.
Митяй громко, так чтобы его смог услышать спаситель (или спасители?) Тени, орет:
– Мы отходим и возвращаемся в Убежище!
Чистильщики поворачивают головы. Митяй видит удивленные глаза Цепи.
– А чего мы Бате скажем?! – повышает голос боец. – Он же нас за неисполнение приказа на лоскуты порежет!
Митяй смотрит на окоченевшие трупы товарищей, почерневший от крови снег и точно харкает:
– Правду, как ни странно, она нас спасет. Тела заберём с собой!
– Как?! – горячится Цепь. – Мы высунемся и сдохнем!
Митяй сопит, затем, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд, кричит:
– Слышь! Кто бы ты ни был, мы уходим! Мы не будем вас преследовать! Только позволь нам забрать тела, чтобы похоронить по-человечески!
Митяй опускает оружие. На секунду задумавшись, боец медленно, явно пересиливая себя, поднимается. Не обращая внимания на предупреждающие возгласы, чистильщик вглядывается в серую хмарь, словно пытаясь увидеть в ней арбалетчика.
Митяй не подозревает, что стрелок, стоя метрах в сорока от него и обладая способностью видеть тепловое излучение живых существ, держит его на прицеле, целясь в голову из огромного, неподъемного для обычного человека арбалета.
Сердце Митяя глухо стучит в груди, взламывает ребра, а внутренний голос тем временем вопит: «Ложись, идиот! Спрячься, если хочешь жить! Ты сдохнешь!»
Митяй матерится на себя, затыкая рот трусливой сущности, и чувствует, как страх уступает место азарту. Каратель вслушивается в шум ветра, стараясь уловить хоть один подозрительный звук. Палец пляшет на спусковом крючке.
«Ну, тварь! – думает Митяй. – Покажи себя! Что же ты такое?!»