Он схватил её руки.
– Дальше, Тереза, скажи, что ты видишь ещё?
– Я не знаю… не знаю. О, как я устала! Проводите меня домой. Покойной ночи, братья! Покойной ночи, сестры! Молитесь обо мне.
Фрэнк Браун медленно направился к выходу.
Весь дом был окружён крестьянами.
Под его окнами стоял Скуро. Они посторонились и дали ему дорогу.
– Итак, вы пускаете меня в дом, но выйти я не имею права?
– Нет, вы можете и выходить куда угодно… в деревню или в сады, даже на озеро… Только за вами будет следовать двенадцать человек…
* * *
Крестьяне сдержали слово. Они окружали его дом по ночам, сменяя друг друга каждые три часа. Несмотря на это, Фрэнк мог бы легко ускользнуть. Но что-то удерживало его здесь: не то любопытство, не то алчная потребность дождаться чего-то, что должно случиться. Он не мог найти покоя: то катался по озеру, то ходил по садам; потом снова часами валялся в траве и мечтал.
Никто из стражи не разговаривал с ним; это его мучило: ему нужен был кто-нибудь, кто бы его слушал.
Тогда он прибег к маленькой хитрости.
Каждый раз, когда вся деревня приходила к святой, он уходил из дому. Он устраивал тогда самые дикие прогулки, мчался, как пуля, по долине, и парни гнались за ним. Тогда к нему приставили самых ловких крестьян. Это лишило их возможности присутствовать на собраниях и бесило их всех, особенно Ульпо.
Однажды Фрэнк предложил Ульпо такое условие: он будет ходить с ними на собрания, когда им угодно, так что им не придется бегать за ним по пятам, но они за это должны отвечать на его вопросы.
Парень не знал, что сказать. В это время вышла Тереза.
– Святая сестра, – заявил ей Ульпо, – господин хочет пойти на собрание…
– Пусть придет, – ответила девушка.
С тех пор Фрэнк вечера проводил на собраниях мистера Питера, а днём разговаривал со своей стражей.
Пророк сделал некоторые особые приготовления к новой битве. На этот раз Фрэнк Браун сильно опоздал. Молитвы, пение и исповедь приходили уже к концу. Пророк встал и благословил вино. Все теснились около чаши и жадно глотали напиток.
Фрэнк Браун взглядом окинул собрание. Здесь были все, кроме Раймонда со слугой и старой Сибиллы Мадруццо.
Фрэнк вспомнил, что не видел её последние дни на собраниях. Не заболела ли она?
Наконец, Ронхи ударил о пол палкой, и началась музыка. Музыканты и хор трижды исполнили великопостную молитву, после чего им стали подтягивать все остальные.