Адвокат замолчал и бросил на стол окаменевшее дерево.
– Очень любопытно, право, очень любопытно, – воскликнул граф Герольдинген. – Я крайне признателен вам за вашу маленькую лекцию, господин адвокат. Но мадам Марион заявила, что она бы ни минуты не держала в своем доме такой вещи. Испуганными, суеверными глазами посмотрела она на застывшую костлявую маску фрау Гонтрам.
Фрэнк Браун быстро подошел к тайному советнику. Его глаза сверкали, он взволнованно взял старика за плечо.
– Дядюшка, – шепнул он, – дядюшка…
– В чем дело, мой милый? – спросил профессор. Но всё-таки встал и последовал за племянником к окну.
– Дядюшка, – повторил студент, – вот этого тебе только и нужно. Это лучше, чем заниматься глупостями с лягушками, обезьянами и маленькими детьми. Дядюшка, не упускай случая, пойди по новому пути, по которому никто до сих пор ещё не шел! – Голос дрожал, с нервной поспешностью выпускал он папиросный дым.
– Я тебя не понимаю! – заметил старик.
– Сейчас поймешь, дядюшка! Ты слышал, что он рассказывал. Создай же альрауне, существо, которое бы жило, имело бы плоть и кровь! Ты способен на это, ты один и никто кроме тебя во всем мире!
Тайный советник посмотрел на него негодующе и удивленно. Но в голосе студента звучала такая уверенность, такая могучая сила веры, что он стал вдруг серьезен. Против своей воли.
– Объясни мне точно. Фрэнк, что ты хочешь, – сказал он, – я, право, не понимаю тебя. Племянник покачал головою: «Не теперь, дядюшка. Я провожу тебя домой, если позволишь». Он быстро повернулся и подошел к Минхен, разносившей кофе, взял чашку и быстро опорожнил.
…Сефьхен, другая горничная, убежала от своего утешителя. А доктор Монен метался повсюду, быстро, проворно и деловито, точно коровий хвост в летнее время, когда много мух. У него чесались руки что-нибудь сделать, он взял Альрауне и начал тереть большою салфеткою, стараясь отчистить от пыли. Альрауне грязнил одну салфетку за другою, но не становился чище. Тогда неутомимый человек поднял его и ловким движением бросил в большую миску с крюшоном.
– Пей же, Альрауне! – воскликнул он. – В доме плохо с тобою обращались. Тебе, наверное, хочется пить. Он влез на стул и начал бесконечную торжественную речь в честь обеих конфирманток: «Пусть они навсегда останутся такими же девочками в белых невинных платьицах, – закончил он свою речь, – желаю им этого от всего сердца!»